Третий сын князя Осокина развернулся и пошёл прочь. В темноту. Младший Осокин встал и, поскуливая и баюкая сломанную руку, посеменил за ним.

— Что тут происходит, Кирилл? — выпалил Тихон, стоило княжичам раствориться в ночи. — Почему они угрожают тебе?

— Потому что могут, — хмыкнул я, — не бери в голову. Это временно.

— А?..

— Пойдём, — я подтолкнул друга вперёд, — так есть хочется, что переночевать негде.

И вот, наступил тот самый день. Седьмой.

Вчера я по новой напитал силой камни, которые опустошил при визите братьев Осокиных. Закончил с опорными булыжниками.

Кроме напитки магией, я их ещё и состарил, чтобы походили на родовые артефакты. Один фиг никто в мой чемодан не лазил и не знает, что я их не приносил с собой в Академию.

Разложил булыжники по периметру сарая внутри и снаружи. Активировал сеть.

Камни снаружи выросли. Увеличились в размерах и подпёрли покосившиеся стены. Обволокли их невидимой глазу защитой, которая не пропустит ни холод, ни жару, ни дождь, ни снег. Внутри же камни остались прежних размеров.

Они ускорили рост винограда и плюща. Помогли растениям вырасти. Оплести стены густой порослью. Стереть воспоминание, что здесь когда-то торчали доски.

Но главное, под сараем исчез объём земли равный объёму поддельного антиквариата в сарае. Все мои сокровища тут же перенеслись туда, а земля, используя артефактную сеть, распределилась по камням на всей территории академии. Выплеснулась через них в равных, довольно малых, частях и тут же покрылась травой и цветами.

Уверен, никто и не заметит таких ничтожных изменений. А заметит, так не поймёт.

Я же не мог поступить иначе. Закон сохранения массы никто не отменял. Пять тысяч лет мы называли его законом равнозначной замены, а теперь, пойдиж ты, наука придумала новое, мудрёное название.

Благодаря камням силы я теперь мог обращаться к сокровищнице (яме, где хранились списанные вещи) по одному лишь желанию воли. Обращаться и доставать их в сарае или на любом камне сети.

Даже жаль, что чудовищ больше нет, все в тартаре сидят. Вот бы они напали на мой сарай. У меня штук пятьсот граблей и мотыг всяких. Я б их призвал под ноги монстрам и добил их ожившей статуей снежного человека.

Я сказал ожившей? Нет, оговорился. Обычная она. Просто скину её монстрам на головы вместе со статуями и прибью их.

Эй, не надо ловить меня на слове. Я знаю, что камни под ногами…

Так вот, это произошло вчера, а сегодня я жду…

— А крыс точно нет? — Маша робко заглянула в сарай через дверь и замерла на месте, а её глаза широко раскрылись.

— Да пофиг на крыс, — Волков решительно отодвинул её и ворвался внутрь, — ты только посмотри на это чудо!

Он закрутился вокруг арены десять на десять шагов. Перелез через верёвочное ограждение. Ковырнул ногой белый песок, залежи которого нашлись в почве под сараем. Подошёл к тренировочным манекенам из дерева.

— Ты где всё это взял? — повернулся он ко мне, глаза его так и сияли, — да это круче, чем в клубе фехтовальщиков.

— Тут много чего было, — развёл я руками в стороны, — собственно, всё, что вы видите, годами тут и хранилось.

— Даже этот кальян? — Лидия отошла от чайного столика, вокруг которого стояли мягкие пуфики.

— Каюсь, — улыбнулся я, — пуфики тиснул из клуба медитативного пения.

— Тиснул? — глаза Лидии расширились, и она прекратила рассматривать медный самовар с фарфоровым сервизом на одной полке.

— Выменял, — поправился я, — им понадобилось две охапки сушеной травы, — я махнул рукой в сторону алхимического стола, где на стене висели пока ещё скудные запасы трав, — а кто я такой, чтобы отказывать дамам?

— Сушеной травы? — Тихон подошёл к пучкам и его лицо вытянулось, — это же коноп…

— Я так и сказал, — хмыкнул я, — сушёной травы.

— Дилером подвязались, граф, — Лидия уселась на изящное канапе с белой в цветах обивкой и фигурными ножками.

— Что ж Вы, не узнав, рубите с плеча, Лидия Фадеевна, — хмыкнул я, — девчонкам предстоит ритуал духовной практики под открытым небом, а лучшая защита от погоды в таких случаях — магическая одежда из волокна конопли. Они её оживят и соткут сарафаны.

— Что Вы говорите, — Лидия возвела очи к потолку и покачала головой. — Свежей нарвать они не сподобились?

— Я же сказал, им нужна сухая, — хмыкнул я и подошёл к Маше. — Сначала её надо засушить, потом оживить и только потом распустить на волокна и начать прясть.

— Какая прелесть, — Мария разлеглась на рекамье и, положив руку на подлокотник, эффектно развернулась к нам. — Присаживайтесь, граф, тут очень удобно.

— Это для позирования, — улыбнулся я, глядя, как маша еле-еле помещается на узкой кушетке, — вон мольберт стоит, вдруг, кто-то рисовать захочет.