От девчонок отделяется Милана, брюнетка с тату.

— Сонь, у тебя всё в порядке?

— Ну да, — пожимаю плечами. — А что не так-то?

Брюнетка косится на подружек, а потом быстро подходит ко мне.

— Говорят, у вас с Элиной разборки были. Тебе не сильно досталось? — шепчет и кивает на щёку.

Быстро здесь сплетни разлетаются, я только в магазин успела зайти.

— Нет, не сильно, — бросаю равнодушно и быстро скрываюсь за дверью.

Девчонки со мной носятся, как курухи. Новость уже и до них дошла.

— Ой, Сонька, ну как же так-то? — стонет Алина, готовя для меня холодный компресс из куска какой-то тряпки и ледяной воды из-под крана. — Тебя одну вообще отпускать никуда нельзя. Вечно в неприятности влипаешь.

— Мы теперь тебя будем после пар дожидаться или приходить встречать, — поддакивает Рита.

Так и хочется ответить девчонкам, что неприятности у меня случаются только из-за Горина или рядом с ним. Но молчу.

— Не надо меня встречать, — бурчу. — Что за детский сад развели? Сама дойду.

— А если Элина опять на тебя наедет? — хмурится Рита.

Криво улыбаюсь.

— Не наедет. Я ей сказала, что мне на её Горина розово-сиренево.

— Ну, а если?!.. — никак не может успокоиться подруга.

— Никаких "если"! У нас договор. Я не имею ничего общего с её парнем, а она не ищет финансы для изготовления надгробного памятника с моим именем.

Девчонки в ужасе взирают на меня, а я стараюсь весело и беззаботно улыбаться.

— Сонь… — в испуге шепчет Алина, но в этот момент в дверь стучат.

Она замолкает и идёт открывать. С кем-то здоровается, а затем выходит в коридор и возвращается с коробкой в руках. Закрывает дверь и подходит ко мне.

— Сонь, это тебе.

Смотрю на красивую коробку в её руках, но забирать не спешу.

— И что там?

— Не знаю. Это же тебе передали. Открой и посмотри.

— Зато я знаю! — хитро улыбается Рита.

— И что?

— Обувь! — она тычет пальцем в надпись на крышке. — Я знаю эту фирму. Очень хорошая, дорогая, качественная обувь.

— Ну, тогда посылочка точно не по адресу, — снимаю с глаза компресс, мочу его в чашке, снова прикладываю к лицу и равнодушно добавляю: — Верни тому, кто её передал.

Алина пожимает плечами.

— Так это курьер был. Передал посылку, сказал: для Сони. Я только расписалась за тебя.

Вскидываю на подругу насмешливый взгляд.

— Значит, отнеси на вахту. Скоро он поймёт, что ошибся адресом и вернётся за своей коробкой.

— Ой, девочки, а может, посмотрим, что там? — Рита складывает ладони в умоляющем жесте. — Ну, пожалуйста. Я такую обувь только в рекламе и видела.

Алина ставит коробку на стол и приоткрывает крышку. Вижу, как у неё загораются глаза.

— Мы только одним глазком. Портить ничего не будем, — заговорщически шепчет она.

Равнодушно пожимаю плечами и обновляю компресс. Мне абсолютно неинтересна эта дорогая качественная обувь. Всё равно мне такая не светит. Ну, если только лет через десять.

Девчонки, между тем, достают из коробки два мешочка, а потом тихо восторженно вздыхают.

Вскидываю на них правый глаз, потому что левый закрыт тряпкой.

— Сонь, ты посмотри, какая красота! — с придыханием пищит Алина.

— И офигеть, сколько стоит! — вторит ей Рита.

У девчонок в руках удивительной красоты осенние кроссовки. Сразу видно, что тёплые и очень удобные.

И цвет такой мажорский — абсолютно белый. Тут же вспоминаю мажора с его любовью ко всему белоснежному, а потом — свои утренние рыдания над старыми мокрыми кроссовками.

— Сонь, может, примеришь? — Рита с надеждой во взгляде протягивает мне обувь. — Размер как раз твой — тридцать пятый.

Я бледнею, а потом краснею.

— Уберите это в коробку и отнесите айтишникам, — цежу практически по слогам.

Улыбки медленно сползают с лиц девчонок.

— Почему айтишникам? — растерянно спрашивает Алина.

— Потому! — зло рыкаю, забираю чашку с водой и ухожу на свою кровать.

Обновляю компресс, ложусь и отворачиваюсь к стене.

— Сонь, а что случилось? — слышу у себя прямо над ухом.

— А вы, типа, не поняли? — разворачиваюсь, поджимаю губы и гневно смотрю на своих заклятых и, кажется, уже бывших подружек.