— А то что? — спрашивает он, но останавливается.

— Мне все известно, — отвечаю я. — Все про тебя известно. Я знаю, что Кэндис жива. Я отвезу Кэт к ней, и ты мне не помешаешь.

Мартин поднимается на первую ступеньку.

— Я все сообщила полиции!

— Не думаю.

Он поднимается на следующую ступеньку, потом еще на одну.

Я быстро оглядываюсь вокруг, ища, что можно использовать в качестве орудия защиты, но на лестничной площадке нет ничего, кроме столика с изящной стеклянной вазой для цветов. В следующую секунду мое внимание снова приковано к нему.

— Полиция видела все те папки, Мартин, — заявляю я, стараясь придать голосу решимость и убедительность, но слышу в нем неуверенность. И все равно продолжаю: — Лучше уходи. Забирай золото, если хочешь. Просто бери его и уходи, оставь нас в покое.

Он поднимается дальше.

— Сомневаюсь, что полиция что-то видела. Думаю, ты только-только нашла эти документы.

— Ошибаешься! — выкрикиваю я, видя, что он продолжает подниматься.

— Вряд ли, — спокойно отвечает Мартин. Он уже почти у лестничной площадки, и тут из спальни выходит Белинда. Она полностью одета, в руках у нее нож для вскрытия писем, который лежал на моем туалетном столике. Рядом с ней Кэт. Мне не следовало кричать на Мартина. Господи, ну вот зачем я кричала? Переполошила Кэт. А она не должна ничего этого ни видеть, ни слышать. Но думать об этом я сейчас не могу. Дорогу к двери, что ведет на свободу, нам перегораживает Мартин.

Тем не менее при появлении Белинды он застывает на лестнице.

Я думала, Мартин будет поражен, шокирован при виде Белинды, но он лишь склоняет набок голову и говорит:

— Я предполагал, что найду тебя здесь. Вчера я был в Сан-Рафаэле, и твой дружок Эллиот сообщил, что ты собиралась в Сан-Франциско и попросила его подбросить тебя до вокзала. Сказал, что ты тревожишься за меня, нашла какой-то адрес в кармане моего сюртука и отправилась меня искать.

Мартин уже на последней ступеньке, в нескольких дюймах от меня. Я замечаю, что его пальто и обувь забрызганы грязью, волосы взлохмачены. Значит, домой он добирался пешком. Странно, почему? Впрочем, сейчас над этим некогда ломать голову. Белинда вскидывает руку, в которой держит нож.

— Ты! — кричит она. Голос у нее дрожит, как и рука. — Как ты мог так поступить со мной? А с дочерью? Как ты мог сказать маленькой девочке, что ее мама умерла?

Мартин смотрит на Белинду долгим взглядом, будто недоумевает: зачем спрашивать о том, что и так ясно?

— Так было проще, — наконец отвечает он.

— Проще? — с безысходностью в голосе повторяет Белинда.

— Проще устранить препятствия, осложняющие жизнь, нежели мириться с ними, — говорит он спокойно, ровным тоном. Но глаза его чуть прищурены, и я отчетливо понимаю, что в этот самый момент препятствия для него — это я и Белинда. Теперь у меня нет никаких сомнений, что лошадь сбросила Аннабет не без его помощи и что он легко найдет способ избавиться от Белинды, если решит, что она ему больше не нужна. И от меня тоже. Я для него ничего не значу. Равно как и Белинда. А вот посмеет ли он причинить зло Кэт? Собственной дочери, плоть от плоти его? Решится ли поступить с ней еще более жестоко?

Словно читая мои мысли, Мартин велит Кэт подойти к нему.

— Стой, Кэт, не двигайся, — требую я.

— Кэт, — холодно произносит Мартин, движением головы показывая вниз. — Иди в кухню и закрой за собой дверь.

Я делаю шаг в сторону, своим телом загораживая от него девочку.

— Кэт никуда не пойдет. А ты уходи, Мартин. Сейчас же.

Завораживающие глаза Мартина темнеют. Кэт он вряд ли причинит вред. Она зачем-то ему нужна. Потому он и не оставил ее в Лос-Анджелесе. И сейчас только ее присутствие на лестничной площадке удерживает его от того, чтобы расправиться со мной и Белиндой. Я судорожно соображаю, ища пути к спасению, но сразу ничего придумать не могу.

Мартин в одно движение стремительно преодолевает последнюю ступеньку и бросается к Белинде, чтобы выхватить у нее нож.

Взрыв криков, руки тянутся во все стороны. У каждого из нас — своя цель. Я на секунду выпадаю из реальности, вспоминая другое мгновение, очень похожее на это, когда тоже тянулись руки, а раскрытые ладони с растопыренными пальцами были подобны морским звездам. Мыслями я переношусь в Донагади, время замирает. Слышу свист ударов и ощущаю терпкий запах моря, прикосновение холодной пелены вечернего тумана.

В следующее мгновение я снова стою на лестничной площадке с Белиндой и Кэт. Все трое, опустив руки, мы молча смотрим на Мартина, лежащего у подножия лестницы.

Тишина… Мартин не шевелится. Одна нога согнута в колене под несуразным углом; ступенька, о которую он при падении ударился головой, измазана кровью.

Первой обретает дар речи Белинда, все еще сжимающая в руке нож для вскрытия писем.

— Он… он жив? — шепотом спрашивает она со страхом в голосе.

Я отвечаю не сразу. Кэт, стоя подле меня, смотрит на отца, лежащего в неестественной позе.

— Конечно, жив, — быстро отвечаю я, поворачиваясь к Белинде. — Просто неудачно упал, потому что повел себя недостойно. Отведите Кэт в ее комнату, а я спущусь вниз и помогу ему подняться и уйти.

— Что? — Белинда таращится на меня как на сумасшедшую.

Я впиваюсь взглядом в ее лицо.

— Я сказала, что спущусь вниз и помогу ему подняться и уйти. Я абсолютно уверена, что он цел и невредим. Просто потерял сознание, когда упал. Только и всего.

Белинда смотрит на меня, и до нее постепенно доходит, что я пытаюсь сообщить ей в завуалированной форме.