Мне плевать, что Мартин — аферист и впутал нас в свои аферы. Мне плевать, что он заключает браки с женщинами, потому что ему от них что-то надо. Сейчас мне даже плевать, да простит меня Бог, на то, что Аннабет Бигелоу Гровер вовсе не случайно упала с лошади.

Мне важно лишь одно: еще утром, проснувшись, я считалась матерью маленькой девочки, которая нуждается во мне и любит меня. А теперь я просто еще одна жалкая душа, которую растоптал Мартин Хокинг. Может, он и не подрезал подпругу на лошади Аннабет, но он точно украл у Кэндис ее ребенка. И сказал Кэт, что ее мать умерла. С Белиндой он заключил фальшивый брак. Мне подарил ребенка, которого я не вправе оставить себе, потому что он не мой. Кэндис жива, пребывает в одной из аризонских лечебниц и жаждет вернуть свою дочь.

Я чувствую, что Белинда стоит возле меня. Она поднялась со стула и тоже читает письмо. Меня так и подмывает выпихнуть за порог, притвориться, будто я ее никогда не видела, будто у меня никогда не было причины взломать сегодня ящики письменного стола и узнать, что за тайны там хранятся.

— Значит, мать Кэт жива? — мгновением позже ужасается Белинда. — А девочка думает, что ее мама умерла!

Что бы я ни собиралась сказать в эту минуту, слова застывают у меня на языке.

Несколько долгих секунд мы молчим.

— Как он мог так поступить с малышкой? — наконец произносит Белинда надтреснутым голосом, который полнится негодованием материнской любви. Она еще не стала матерью, я тоже не мать, но мы обе балансируем на грани материнства. Она — с внутренней стороны, я — с внешней.

И правда, как Мартин мог так поступить с Кэт? Сказать, что ее мать умерла, хотя та жива?

— Не понимаю, зачем он это сделал. Зачем? — упорно вопрошает Белинда, ожидая от меня ответа.

— Я… может, он думал, что она уже скончалась от чахотки. — Собственный голос кажется мне чужим. — Она унаследовала значительное состояние. Очевидно, затем он и женился на ней. А потом, на его удачу, она заболела.

— Но ведь ее отец пока еще жив, — замечает Белинда, глядя на письмо.

— У нее есть свои деньги. От бабушки достались, по словам Мартина.

— Все равно не понимаю, зачем убеждать Кэт, что ее мама умерла? Зачем говорить ей это?

Я могла бы дать тому лишь одно объяснение. И скорее всего, это основополагающий мотив всех поступков Мартина Хокинга — если исходить из того, что мне теперь о нем известно.

— Потому что ему так было удобно. Он хотел, чтобы она думала, будто ее мама умерла. Хотел жить здесь, в Сан-Франциско, в свое удовольствие.

— Но зачем? Зачем он нас так ужасно обманул?

— Вероятно, хотел извлечь какую-то выгоду для себя. — Все, что мне удалось выяснить, складывается в единую картину, подтверждающую мое предположение. — Ему плевать на нас. На всех плевать.

— Даже на собственного ребенка? — изумляется Белинда.

— Даже на собственного ребенка. Я думала, он такой из-за того, что на его долю выпало слишком много горестей. Думала, он решил навсегда покончить с любовью, причем даже к дочери, потому что больше не хочет страдать. Но дело не в этом, Белинда. Он не парализован горем. Он просто бездушный коварный лжец. Потому и совершил все эти гнусности.

— Прекратите, — шепчет Белинда, поморщившись, будто я отвесила ей пощечину.

Смягчаю голос. Белинде тяжело слышать те откровения, что бродят у меня в голове. Тем более все сразу. Но она должна их осознать. Потому что необходимо решить, как нам быть дальше.

— Простите, что расстраиваю вас. Но это чистая правда. Он вас не любит. Он никого не любит.

И мы снова умолкаем на несколько минут.

Белинда скользит взглядом по документам на столе — доказательствам коварства и жестокости Мартина. Того, кто он есть.

Или кем не является.

— И что же нам теперь делать? — спрашивает она детским голоском.

— Я абсолютно уверена, что в Калифорнии многоженство является преступлением, — слышу я свой голос. — Завтра утром первым делом пойдем в полицию. Добьемся, чтобы его арестовали.

— А потом?

— А потом… потом, думаю, его посадят в тюрьму. Не знаю.

— А с девочкой что будет?

Тут уж я знаю, что ответить, но медлю несколько секунд.

— Она должна воссоединиться с матерью.

Часы в холле отбивают половину седьмого. Сгустились сумерки, скоро ночь накроет город темным покрывалом. После того как мы обратимся в полицию, все изменится безвозвратно. Той жизни, которую я до сих пор вела, будет положен конец. Вероятнее всего, я останусь без жилья и средств к существованию. Полиция, как только выяснит, что мой брак с Мартином — дутый пузырь, возможно, сразу заберет у меня Кэт, если ее мать все еще жива. Полицейские сами доставят девочку в Аризону. Отнимут у меня эту истерзанную малышку.