С тех пор как умерла мама, отец, мягко говоря, потерял контроль. Он делал то же самое и с новой женой, зато обещал своему сыну все богатства мира. Я почти уверена, что он просто не хотел, чтобы я отходила далеко, из-за того, что случилось с мамой и его собственного участия в этом. Мне только нужно было окончательно подтвердить свои подозрения.

— Когда я все-таки добилась своего, Дмитрий рассказал мне кое-что о семье Армани — с дружеским предупреждением, — усмехаюсь я. — Которое, как я вскоре и сама поняла, в полной мере относится к тебе, главе мафии здесь. Хотя он никогда не говорил об этом открыто, только что ты опасен и мне лучше держаться подальше. — Я вытираю кровь под его подбородком. — Когда ты нашел меня в особняке в ту ночь, я искала хоть что-то — контракт, трофей, белую маску, одного из Гончих — хоть что-то, что помогло бы подтвердить мои подозрения о причастности отца. Подозревать его и обвинить — вещи разные. Мы с отцом договорились, что у меня есть только один год, чтобы доказать свою состоятельность перед перспективой замужества. У меня осталось всего несколько месяцев, чтобы доказать его вину. Ты, возможно, считаешь меня глупой. Но это единственное, за что я держалась с тех пор, как у меня забрали маму. Я была единственной, кому было не все равно. Я должна упечь этого ублюдка за решетку.

Моя рука опускается по его груди, но он останавливает ее на уровне своего сердца.

— Так ты охотишься на человека, убившего твою мать? — Лука спрашивает осторожно.

Конечно, охочусь. Но если я откроюсь Луке, это станет смертельным риском. Я знаю, кто ее убил. Если бы Лука знал, кто моя конечная цель, меня бы уже не было в живых.

— Я хочу ясности. Хочу разоблачить отца как чудовище, которым он и является, — в моем голосе звучит ненависть. — Изо дня в день люди превозносят его успех. Успех, который он построил на костях моей матери, отнявший у меня даже самую малость безопасности и заботы в детстве. Я его ненавижу и не успокоюсь, пока он не сядет за решетку. Я хотя бы этим обязана маме. Чтобы она знала, что ее не забыли. Я хочу уничтожить его.

Мой выдох выходит прерывистым. Словно я снова в кабинете психолога, куда отец отправлял меня, платя баснословные деньги, лишь бы «исправить» свою дочь.

Лука кажется невозмутимым после моего признания.

— Я могу сделать это за тебя, — произносит он. — Могу заставить его стоять перед тобой на коленях и умолять о прощении. Черт, да я с удовольствием сам пущу ему пулю в лоб. Только вот тайные сделки существуют не просто так. Не все можно отследить, Ара.

— Если бы ты мог… Чего бы ты хотел взамен? — Тихо спрашиваю я. — Все, чего я достигла, с помощью лжи и интриг. Я разрушала чужие жизни, чтобы довести дело до конца. И даже если приставить мне пистолет к виску, я не остановлюсь.

— Ты просто сменишь одни кандалы на другие, — с усмешкой говорит он, отодвигая мой парик цвета клубничного блонда. — Кажется, ты все еще что-то от меня скрываешь. Но запомни, Арабелла Бароне, ты от меня не сбежишь. Ты можешь прожить всю жизнь, так и не найдя искомого подтверждения. Я не говорил, что я добрый. Я говорил, что ты моя. Мне не нужно ничего сверх того, что ты уже отдала, Ара. Потому что теперь ты — моя.

Ненавижу его высокомерие. Он так уверен, что я, как послушная собачка, приду по первому его зову. Между нами повисает странное напряжение. Не знаю, игра ли это или пожизненный приговор. Я стараюсь подавить в себе то тревожное чувство, что Лука во мне пробуждает, смесь ненависти, желания и чего-то еще, в чем не хочу признаваться. Не могу признаться, потому что не будет ли это значить, что я готова отдать дьяволу то, чего он жаждет?

Я, может, и не знаю наверняка, что чувствую к этому монстру. Но я точно знаю одно.

— В конце концов, твоя семья убьет меня, как и мою мать, — говорю я.

Его губы поджимаются, но он наклоняется ко мне, как будто его притягивает моя уязвимость. Пугающая реальность проникает в меня. Смерть моей матери могла произойти не от рук Луки, и, возможно, он не был тем незнакомцем, который приставил лезвие к моему горлу. Но он точно будет тем, кто сломает меня.

— А если я пообещаю тебя защитить? — Спрашивает он, так близко, что его нижняя губа касается моей верхней. Я даже не успеваю ответить.

— Тогда я назову тебя лжецом, — шепчу, ощущая, как его язык мягко касается моего. Я чувствую его вкус — кровь и мужскую силу. Дикое, невысказанное обещание и предупреждение.

Я не должна испытывать к нему влечения.

Мое тело не должно жаждать его.

И я не должна чувствовать себя в его руках в безопасности.

Но он — единственное, что снова зажгло во мне огонь с тех пор, как умерла моя мать.

А играть с огнем — опасно.

35

Ара обхватывает ногами мою талию, когда я поднимаю ее. Я хочу поглотить каждый дюйм этой женщины, не могу насытиться ею. С каждой новой секундой мне мало, хочется большего. Но каждый ее поцелуй — это смесь яда, лжи и правды. Сочетание, благодаря которому моя маленькая сталкерша так долго оставалась в живых. Хочу наказать ее, но в то же время хочу забрать все ее тревоги.

Внезапное осознание пугающе. Потому что мне наплевать на всех. Но тут срывается ее тихий стон, когда я прижимаю ее к кровати.

— Кем ты притворялась сегодня? — Спрашиваю, проводя пальцами по ее почти реалистичному парику. Она ухмыляется, принимая подарок, который я ей даю — шанс спрятать все эти воспоминания обратно в ту коробку, откуда они пришли.

— Кроме охраны, никто больше не спрашивал моего имени, — лукаво отвечает она.

Я снова целую ее.

— Отлично.

Она осторожно упирается рукой в мою грудь, немного останавливая.

— Лука. Отец собирается выдать меня замуж через полгода. Все между нами должно будет закончиться.