– О, я пришла передать сообщение. – Улыбка Хелены похожа на змеиную. Прямо как у ее матери. Со временем точно так же научится улыбаться и Лаура.

После смерти мамы отец женился во второй раз, и мне этот брак принес очень мало счастья. Впрочем, радует уже то, что женщина, которая растила меня, не связана со мной кровными узами и я не унаследовала от нее эту ужасную улыбку.

– Джойс хочет, чтобы ты перед визитом гостей вымыла сегодня зал.

В нос внезапно ударяет сильный дымный запах, но я сдерживаю желание потереть переносицу. Всякий раз, когда кто-то лжет, в воздухе отчетливо пахнет дымом. Однажды я попыталась объяснить свои ощущения, но меня только заперли в комнате, чтобы не болтала вздор. И с тех пор я молчу о своем даре. Однако это драгоценное знание в числе прочих помогает мне выживать.

– Хочешь сказать, я могу уйти и избавить себя от твоей чудесной компании? О, я этого не переживу.

Я направляюсь к расположенной справа от Лауры двери в дом, но Хелена хватает меня за руку.

– Только не думай, что, выходя замуж, ты становишься чем-то лучше нас. Ты незаконнорожденная девчонка и лишь позоришь нашу фамилию. И в мужья тебе достанется лорд с унылым клочком земли, на котором ты будешь жить в безвестности до конца своих дней. Вот какая судьба тебя ждет.

Лаура опускает взгляд в пол. В прежние времена она заступалась за меня, но сейчас эту готовность в ней безжалостно задавили. Я сама слишком слаба и подавлена, чтобы помешать происходящему. И мне остается лишь наблюдать за тем, как ее мягкость и свет исчезают прямо на глазах.

– Не хочу заставлять матушку ждать. – Я отдергиваю руку.

Что бы ни говорила Хелена, сегодня мне можно немного позлорадствовать. Ведь я первая выхожу замуж, а сестра спит и видит, как заполучить себе мужа. Впервые в жизни что-то достается мне раньше, чем ей. Вот только по иронии судьбы меня замужество ни капли не прельщает.

Я вхожу в здание и, миновав короткий коридор, попадаю в главный зал. Из потрескавшихся ваз свисают увядшие цветы, наполняя воздух сладковатым землистым запахом – признаком ранней стадии гниения. Изящные росписи на потолке покрыты пятнами сажи, скопившейся за годы использования свечей. До инцидента на крыше – вскоре после того, как отец впервые отправился в плавание на одном из своих кораблей, – Джойс попыталась заставить меня взобраться на одну из шатких лестниц и очистить потолок. Учитывая мой юный возраст, я почти не сомневалась, что она таким образом планировала от меня избавиться.

– Если ты, будучи настолько взрослой, все еще сидишь у нас на шее, – заявила она тогда, – то хотя бы помогай содержать дом в чистоте. Это меньшее, что ты можешь сделать. У тебя сильные руки, но работоспособность хромает.

Как будто бы не я целыми днями чинила и приводила в порядок этот обветшалый пережиток минувших дней.

Что ж, теперь, выдав меня замуж, Джойс лишится своей самой ценной служанки. И я не могу избавиться от мрачной радости по этому поводу.

Однако злая мысль не задерживается у меня в голове, зато в глубине сознания мелькают смутные образы того, каким был этот дом в минувшие времена, когда в его стенах еще жила любовь. Я вспоминаю свою родную мать, таинственную женщину, которую отец, будучи еще начинающим торговцем, встретил во время путешествия и привез домой, похоронив надежды, которые возлагали на него как на молодого многообещающего лорда. В те времена сквозь окна на фасаде поместья, ныне заляпанные грязью, струился солнечный свет. И если прищуриться, я почти помню нависшее надо мной мамино лицо и многоцветье красок позади нее. Она светилась радостью и любовью и пела мне песни, запечатлевшиеся в глубине сердца. Когда-то эти залы – и меня – наполняли музыка и смех, хотя сейчас в это было почти невозможно поверить.

– Что ты делаешь? – доносится сверху.

Подняв глаза, я вижу, как по лестнице спускается единственная известная мне «мать» – женщина, которая меня вырастила. На ней кроваво-красное бархатное платье, а в поднятых наверх светлых волосах блестит диадема, делая Джойс похожей на принцессу, которой та всегда хотела быть.

– Гости приедут с минуты на минуту, а ты в таком виде, будто все утро кувыркалась в свинарнике.

Моя одежда не так уж плоха, но спорить нет смысла.

– Я как раз шла переодеться.

Ложь Хелены насчет пола я выбрасываю из головы. Интересно, задевает ли Джойс тот факт, что я не поддаюсь на их попытки заставить меня вспылить?

– Хорошо. А я пока приму просителей. – Она складывает руки на животе, и накрашенные ногти сливаются по цвету с ее платьем. – Постарайся хорошенько отмыться, чтобы жених не понял раньше времени, что собрался взять в жены, и не сбежал до того, как мы подпишем все бумаги.

Что, а не кого. В глазах Джойс я всегда оставалась маленьким чудовищем.

– Приложу все силы.

– Хорошо, – пожимает плечами Джойс и словно бы становится немного выше. Всякий раз, как я становлюсь свидетелем этой картины, перед мысленным взором мелькает образ распушившей перья большой птицы. – Если повезет, мы заключим брак еще до захода солнца.

– Брак? Не помолвку?

Я, конечно, знала про обсуждение вопроса, но надеялась, что мне дадут чуть больше времени. Позволят хоть немного познакомиться с мужчиной до того, как мы поженимся. И тогда у меня получится каким-то образом все испортить.

– Мы много раз это обсуждали.

– Не припомню. – Я точно знаю, что мы вообще не поднимали эту тему.

Но Джойс, тяжело вздохнув, напрочь отметает мои доводы.

– Опять ты что-то путаешь. Впрочем, не волнуйся, я здесь, чтобы тебе помочь. – Джойс одаривает меня змеиной улыбкой и кладет руки на мои плечи. Когда-то я верила в эту ее ложь. – Итак, ты будешь пай-девочкой. И никаких нервных срывов. Договорились?

Сверхчувствительная, склонная драматизировать… Джойс вечно обращается со мной так, словно я вот-вот выйду из себя. Можно подумать, я хоть раз делала что-то подобное.