К этому моменту мы спустились со второго этажа, прошли через весь коридор первого, зашли в какой-то аппендикс, где находилась одна-единственная дверь с надписью «Лаборантская». Завхоз достал из кармана внушительную связку ключей, в один момент отыскал нужный и отпер навесной замок.

— Тута у меня склад, — пояснил Степан Григорьевич, сделал шаг и отодвинул занавеску справа от входа.

Узкий длинный кабинетик с одним большим окном. По стенам полки, возле окна старая школьная парта. И всё выкрашено в синий цвет, в несколько слоёв. На полки чья-то заботливая рука настелила газеты, на них стояли какие-то древние приборы, колбы, колбочки, химические реактивы, закрытые коробки, едва уловимый мышиный запах.

Я удивился, когда понял, что на полках чисто, нет следов мышиных походов. Потом увидел мышеловки, расставленные по всем углам и возможным маршрутам. Степан Григорьевич ответственно относился к своему хозяйству.

— Так, вот, держите, Егор Александрович. Под вашу ответственность, — строго сказал завхоз, выбираясь из-за занавески с коробкой кистей, двумя валиками, одной шваброй и ведром.

Всё это Борода передал мне с таким лицом, словно это вещи из Алмазного фонда, не меньше. И хозяйственник не уверен, что их можно доверять какому-то молодому оболтусу, в смысле, специалисту.

— А вы, Егор Александрович, руками-то работать умеете? — вытащив с полки баночку коричневой краски, вдруг поинтересовался Степан Григорьевич. — В столице, чай, сами-то ничего не делаете? Людей нанимаете?

— Кто как, — пожал я плечами. — Я, товарищ Борода, в армии служил, мне там быстро любовь к общественному труду привили.

— И то верно, — просиял завхоз, запамятовавший о таком полезном и важном факте моей биографии. — Краски на пол хватит. Но ты всё равно экономь, — приказал Борода. — Это — соляра. Покрасите, кисти сюда сунешь, мне отдашь. Я после обеда буду, заберу. Понял?

— Понял, — кивнул я, прикидывая, куда приткнуть небольшую жестянку, чтобы не упала.

— Это ведро, — серьёзно заявил Степна Григорьевич, в очередной раз вынырнув из-за занавески.

Похоже, у него там дверь в третье измерение и прямо в хозяйственный магазин.

— Тряпка для пола. Полы-то мыть умеешь? В армии научили? — добродушно ухмыльнулся. Шутку я оценил, улыбнулся и ответил:

— Первое место по мытью полов и чистке картошки.

— Вот это по-нашему, — хохотнул завхоз, оглядел выданные богатства и велел. — Тащи-ка ты, Егор Александрович, всё в кабинет. Потом приходи за шваброй.

— Как скажете, Степан Григорьевич, — покладисто согласился я.

В кабинете я сложил добычу в углу возле входа и вернулся к завхозу.

— Швабра отменяется, помощь нужна, — заявил фронтовик и выжидательно на меня уставился.

— Чем смогу, помогу, — объявил я, ожидая инструкции.

— Ну, пойдём, что ли, помощник, — с сомнением произнёс завхоз.

Пропустил меня вперёд, вышел следом, тщательно закрыл двери, навесил замок, подёргал его. Убедившись, что вход в лаборантскую надёжно заперт, повёл меня куда-то направо по коридору. В ту часть, где располагались младшие классы.

В начальной школе царил рабочий беспорядок, воняло краской, какой-то химией. Распахнутые окна не спасали. Где-то негромко играло радио, кто-то стучал молотком.

— От паразит! — завхоз внезапно прибавил скорость. — Ты чего тут стукаешь? А? — рявкнул Степан Григорьевич, влетая в один из кабинетов.

Табличка на свежеокрашенной двери сообщала, что здесь будут учиться первоклассники.

— Полку вешаю, батя, чего ты переполошился? — невозмутимо объяснил Гриша.

Великан и в самом деле стоял возле доски и пристраивал на вбитые гвозди двухъярусную полочку.

— Тебе кто разрешил стены дырявить? — нахмурился Степан Григорьевич.

— Так Тамара Игнатьевна просила. Она вот тут и рисунок нарисовала, чего и куда вешать, — парень залез в карман и вытащил помятый тетрадный листок в клеточку.

— Тамара Игнатьевна? Ну-ну, — завхоз, а по совместительству батя Григория, посверлил отпрыска суровым взглядом, посопел, но, видимо, авторитет у учительницы русского языка и литературы оказался весомее желания товарища Бороды откостерить сына.

И всё равно Степна Григорьевич отыскал повод.

— Ну, кто так вешает? А? Ну вот ты видишь, Егор Александрович, видишь? — завхоз тыкал пальцем в полку.

— По-моему, очень даже хорошо, — пожал плечами я. Физрук, который сначала сердито зыркнул в мою сторону, после моего ответа расцвёл лицом.

— Криво! — безапелляционно заявил товарищ Борода.

— Да где криво, батя? — вздохнул Гришка, не выражая абсолютно никаких эмоций. Видимо, давно привык к неугомонному характеру вредного завхоза.

Степан Григорьевич отошёл на пару шагов, прищурил глаз, сделал какие-то странные движения руками перед лицом, и довольным тоном подтвердил вышесказанное: