Так, размышляя о своём дальнейшем житье-бытье, принялся надраивать полы. Детский саботаж меня не впечатлил. Если это действительно он, разберусь. Не в первый раз. Ремонтировать классный кабинет в одиночку я не собирался. Здесь всё просто: либо приведём класс в порядок все вместе, либо будут сидеть за обшарпанными партами и отжиматься от облезшего пола. А с руководством, если надо, я договорюсь.

К колонке я ходил раз шесть, благо она оказалось недалеко от школы, буквально в двух шагах от школьных ворот. Каждый раз, возвращаясь, смотрел на часы, которые висели напротив входа. Ни в девять утра, ни в десять ребята так и не появились. Пару раз я слышал, как Юрий Ильич посещал свой кабинет, чем-то там громыхал, затем снова наступала тишина.

Даже Степан Григорьевич отсутствовал. Хотя он вроде что-то говорил вчера о том, что до обеда его не будет. Почему на работу не вышли остальные учителя, я не знал. Если честно, не помню, а точнее, не знаю, сколько дней длился летний отпуск учителей в советское время.

Мои пятиклассники, помню, очень удивились, когда узнали, что на осенних, зимних и весенних каникулах учителя не отдыхают вместе с ними, а по-прежнему ходят на работу. Детей нет, но бумажную работу никто не отменял, а ещё всякие районные методические объединения, очередные курсы или лекции. Ну и как водится, если ты классный руководитель, обязан выгулять детей на каникулах хотя бы два раза. В кино, в театр, музей, планетарий, на ледовый каток, в общем, в любые доступные развлекательные места, которые имеются в населённом пункте.

Летом с развлечениями попроще, потому что отпуск начинается у кого в июне, у кого в июле, и длится благословенных почти полтора месяцев у одних, и великолепных пятьдесят шесть дней у предметников. Всё зависит от того, какую должность занимает педагог.

Я пытался напрячь память и вспомнить, как было у нас в детдоме. Но тогда меня мало интересовал отдых воспитателей, у меня, как и у всех пацанов, были дела поважнее. Как оно происходит здесь и сейчас, в советской школе — непонятно. Спрашивать вроде не с руки, я же как бы только вчера из института, а элементарных вещей не знаю. Вполне возможно, уже завтра я познакомлюсь со своими коллегами, а сегодня они на каком-нибудь совещании, или догуливают последние денёчки.

Просто я, как молодой специалист, сразу отправился к месту службы. Если на то пошло, поэтому я и попал сразу под раздачу, в смысле на работу. В голове забрезжила какая-то мысль, я попытался её ухватить, но она ускользнула. Молодой специалист — это я… Значит… А вот что это значит, сколько я не напрягал память, сообразить не смог. Буркнув своё коронное: «Разберёмся», — я домыл полы, хорошо выполоскал тряпку, вынес грязную воду в уличный туалет, вернулся к кабинету и уселся на подоконник напротив двери в класс, ждать, когда полы подсохнут.

Десятый класс так и не появился, но меня это не напрягало. Передохну, закрою окна и пойду искать директора. Возьму у Юрия Ильича список своего класса с адресами и отправлюсь лично оповещать каждого, что началась трудовая практика, которую никто не отменял, несмотря на то, что Ольга Николаевна загремела в родильный дом. Заодно познакомлюсь с родителями своих будущих учеников, пообщаюсь, по возможности оценю семейную обстановку.

— Егор Александрович, вы наверху? У вас окна открыты… — раздался снизу голос директора.

— Я наверху, в коридоре, — крикнул в ответ, спускаясь с подоконника.

— Не спускайтесь, я сейчас к вам поднимусь, — распорядился Свиридов, и я остался стоять возле своего класса.

— Как у вас дела, Егор Александрович? Справляетесь? — добродушно улыбаясь, поинтересовался Юрий Ильич, и тут же с недоумением нахмурился. Похоже, его смутила нерабочая тишина. Ничего удивительного, если в классе находятся четырнадцать детей, чтобы они не делали, даже если играют в молчанку, вы никогда не услышите абсолютную тишину, как сейчас.

— Та-а-ак, — протянул директор, заглядывая в классную комнату. — Не пришли, значит, — огорчённо качнул головой Свиридов и с долей вины покосился в мою сторону.

— Не пришли, — улыбнулся я.

— А вы, значит, один трудитесь? — ещё больше нахмурился Юрий Ильич.

— Получается так, — пожал плечами. — Да вы не волнуйтесь, Юрий Ильич. Может, ребята забыли, или им не передали. Мало ли что…

— Забыли они, как же, — снова покачал головой директор. — А вы тут полы моете…

— Подготавливаю фронт работа на завтра, — отчитался я. — Завтра девочки вымоют окна, парни освежат краску на шкафах. А потом дружно покрасим полы и готово. Юрий Ильич, у меня тут вопрос возник…

— Какой? — напрягся отчего-то директор.

— Вы не в курсе, где у Ольги Николаевны занавески хранятся? Ну или шторы какие-нибудь… Я бы забрал постирать… Утюга, правда, у меня нет, но это ерунда… Одолжу у соседей… — пробормотал я вслух.

— Занавески, говорите… Будут вам занавески, Егор Александрович… Оно ведь как с вами неловко получилось, — вздохнул директор.

— В каком смысле? — напрягся я.

— Мы вас так рано не ждали, — развёл руками Юрий Ильич. — Дом не подготовили, детей вот не предупредили. Степан Григорьевич должен был… — оправдывался директор. — Беда только, Егор Александрович…