Держась за фонарик, зажатый во рту, чтобы добавить себе света, Саша с тяжелым сердцем принялся сшивать живые куски кожи. Его руки дрожали от напряжения. Каждый прокол иглой вызывал у Алии мучительный спазм, и она сжимала подушку все сильнее. Ее глаза наполнились слезами, но она не могла позволить себе закричать. Свет от фонарика дрожал, а игла неуверенно скользила по ее ноге.

Когда он наконец-то завершил перевязку ее раны стерильным бинтом, она уже была без сознания. Алкоголь и нестерпимая боль сделали свое дело. Лицо Али покрылось румянцем, капилляры на веках набухли и теперь отчетливо выделялись.

Саша осторожно поднял жену на руки и с тревогой заметил, насколько она была хрупкой и легкой. Даже через толстый свитер он чувствовал, как ее ребра выступают слишком сильно.

Он отнес ее в подвал и уложил спать, заботливо укрыв одеялами и куртками, чтобы защитить от холода и боли. Она тяжело дышала, и ее тихий шепот во сне напоминал ему, насколько она уязвима.

– Прости меня, – прошептал он, опускаясь на колени рядом с ней. Горячие слезы потекли из его глаз, смешиваясь с чувством отчаяния. Он ощущал себя беспомощным, словно все его усилия были тщетны, и он не мог защитить ее от этого ужаса.

Саша поднялся и аккуратно разложил оставшиеся припасы по местам. Затем он допил остатки настойки и сел на пол, прислонившись к стене. Его руки были в крови, в крови его любимой, и он смотрел на них, чувствуя, как в душе закипает ярость и обида на весь этот чертов мир.

…

Она пришла в себя лишь на третий день. Все это время Саша не смыкал глаз, ухаживая за ней с неусыпной заботой: менял повязку на ее ноге, промывал рану и следил за температурой ее тела.

Когда она, наконец, открыла глаза, Саша с облегчением бросился к ней, заключая в объятия так крепко, как только мог.

– Я так переживал, слава богу, ты очнулась, – выдохнул он.

Аля молчала, слишком утомленная, чтобы произнести хоть слово. Каждая клеточка ее тела горела, а боль в голове усиливалась, словно молнии буравили ее сознание.

– Тебе нужно поесть, – произнес Саша, поднимаясь с колен. – Я сейчас принесу что-нибудь горячее.

Он направился на кухню, чтобы приготовить что-то съедобное. Из продуктов, которые им удалось раздобыть во время последней неудачной вылазки, были только банки с гороховым супом. «Она не любит горох», – с грустью подумал Саша, глядя на банку. «Но другого выбора нет».

Через десять минут он вернулся с банкой горячего супа.

– Вот, тебе нужно восстановить силы, – сказал он.

Аля взяла горячую банку, но ее тут же вырвало.

– Я не хочу есть, – прошептала она отпрянув. – Убери, пожалуйста.

– Но тебе действительно нужно поесть, ничего другого нет…

– Дело не в горохе, просто я не хочу, – отрезала она, снова падая на матрас. – Сил совсем нет.

Саша отставил банку в сторону и принялся убирать на полу. Аля смотрела на него пустыми влажными глазами.

Закончив, Саша лег рядом, стараясь не задеть рану на ее ноге.

– Ты ведь не спал все это время, да? – тихо проговорила она.

– Нет, я не мог себе позволить…

– Поспи сейчас, – Аля обняла его мягко и неуклюже.

Он уткнулся носом в ее волосы и закрыл глаза. Утомление навалилось на него, и он уснул.

Аля лежала, устремив взор в темный потолок. Она чувствовала, как силы покидают ее, и в ее измученном теле зарождается нечто странное.

«Почему я не могу быть рядом с ним?» – она посмотрела на него, и ее грудь сжалась так сильно, будто ее стиснули в тисках. По щекам покатились безмолвные слезы, холодные и соленые, они стекали к уголкам рта и щипали кожу.

…

На следующий день она вновь не притронулась к пище. Ее тошнило, и она постоянно хотела спать. Саша с трудом напоил ее кофе и скормил несколько галет, которые местами покрылись пятнами плесени, но он соскреб их ножом.

– Все будет хорошо, – сказал он, взяв ее руки в свои и сжав их. – Мы столько пережили, нам нельзя вот так вот сдаваться. – Он говорил спокойно, но в его глазах она видела страх.

Она потеряла много крови и теперь не могла нормально функционировать. Ей было больно видеть Сашу таким, но невероятная усталость не давала ей сил что-либо сделать, хотя она очень хотела.

Внутри нее разрывалась тоска: как бы она хотела быть сильной, вернуть спокойствие в их дом и поддержать его, но в тот момент ей казалось, что она только добавляет ему боли…

…

На пятые сутки рана на ноге Али начала нагноение, температура тела поднялась, и она вновь впала в бессознательное состояние.

– Вероятно, это инфекция, – говорил Саша, силясь скормить жене таблетку пенициллина. – Ничего, мы справимся.

Он вновь и вновь омывал ее рану, подкреплял свои силы кофе и сидел подле нее, вознося молитвы о том, чтобы ее дыхание не прерывалось. «Все будет хорошо», – повторял он эти слова, но не для Али, нет, она не слышала их. Он говорил это самому себе, он боялся… боялся, что не сможет справиться.