Только имея козырь в виде шести сотен «морпехов» у себя на борту Хромцова и повела свой флагман на «Москву». Эти отчаянные бойцы, закаленные в десятках абордажных схваток, были ее последней надеждой. С ними она могла рискнуть бросить вызов непобедимому линкору, ворваться на его палубы и взять реванш в ближнем бою. Но теперь, когда Зубов недвусмысленно дал понять, что не позволит врагу приблизиться, этот план рассыпался в прах.

Теперь же вице-адмирал явно не желала данной схватки… В мозгу Агриппины лихорадочно метались мысли, ища лазейку, способ выкрутиться из, казалось бы, безнадежной ситуации. С другой стороны Агриппина Ивановна и отказаться от этой своеобразной дуэли не могла, иначе навсегда опозорила бы свое имя. Слишком много свидетелей было у этого радиообмена — и ее подчиненные, и противники жадно ловили каждое слово. Проявить трусость на их глазах означало потерять авторитет, уважение, верность экипажей. Это был бы конец ее карьеры и репутации бесстрашного космофлотоводца…

Однако Хромцова славилась остротой мышления и скоростью реакции на происходящее, тем более, когда жизнь, как говориться, заставляла. Годы сражений и командования закалили ее разум, научили находить неординарные решения под давлением обстоятельств. И сейчас, балансируя на краю бездны, вице-адмирал изо всех сил напрягала свой интеллект.

Так что в голове вице-адмирала возникла мысль, как спастись в этой казалось безвыходной ситуации самой и что еще более важно — спасти свои корабли, которых нещадно сейчас уничтожали эти чертовы «черноморцы»… Нужно было во что бы то ни стало прекратить бойню, вывести остатки эскадры из боя. А для этого следовало заставить врага пойти на переговоры, отвлечь его внимание на себя, выиграть время для организации отступления. Но как?

— Согласитесь, Зубов, это подлое нападение из «тумана войны», во время восстановления моих кораблей после прыжка, абсолютно не красит, ни вас, ни вашего командующего, — произнесла Агриппина Ивановна, пропуская издевки Демида будто их и вовсе не прозвучало. В ее голосе звучала насмешливая укоризна, словно она делала замечание нерадивому ученику. Сила и уверенность, сквозившие в каждом слове, должны были поколебать спесь противника, заронить зерно сомнения.

— Я не прочь снова встретиться с вами и вашими гвардейцами, но только уже в честной битве… — продолжала Хромцова, стремясь ошеломить врага внезапной сменой тона. Теперь она говорила почти дружелюбно, словно предлагала равному достойное занятие. — Поэтому прошу вас… Вернее, через вас адмирала Самсонова прекратить атаку и дать моим кораблям уйти в подпространство…

Последние слова она произнесла с нажимом, всем своим видом давая понять, что не просит, а требует, ставит ультиматум.

— Что вы несете?! — не поверил услышанному Демид Александрович. Его глаза округлились от изумления, рот приоткрылся в невольном возгласе. Такого он точно не ожидал. Агриппина Хромцова — и просит пощады?! Немыслимо! Наверняка это какая-то уловка!

— Вы это серьезно сейчас говорите?! — продолжал недоумевать контр-адмирал, силясь обнаружить подвох. — Как я могу дать уйти вашим дивизиям и тем самым украсть победу у самого себя?!

В его голосе звучало неподдельное возмущение вперемешку с растерянностью. Еще бы, предложение Хромцовой шло вразрез со всеми правилами и традициями космических сражений! Подобное не укладывалось в голове.

— Не знаю, есть ли в Ойкумене награда, которой можно оплатить подобное?! Уверен, что нет… — категорично отрезал Зубов, всем своим видом давая понять, что разговор окончен и пощады не будет.

— Не будьте так категоричны в выводах, контр-адмирал, — загадочно усмехнулась Хромцова. В ее глазах мелькнул азартный блеск, как у игрока, готового пойти ва-банк…

— Скажи Агриппина Ивановна, у тебя есть вещь или информация, за которую ты бы могла выкупить свою жизнь и жизни своих космоморяков? — неожиданно вмешался в их разговор сам диктатор Самсонов, подключаясь к локальному каналу связи, по которому разговаривали сейчас два этих адмирала. Его низкий хрипловатый голос прозвучал как гром среди ясного неба, мгновенно обрывая перепалку и привлекая к себе всеобщее внимание.

Агриппина вздрогнула, на мгновение растерявшись от такого внезапного поворота. Самсонов собственной персоной снизошел до прямых переговоров с ней. Отлично! Это давало призрачную надежду на спасение, но и таило в себе немалую опасность. Один неверный шаг, оговорка — и беспощадный диктатор мог передумать.

Хромцова знала, что нужно действовать осторожно, взвешивая каждое слово. Нельзя показать свой страх или отчаяние, только холодный расчет и уверенность. И в то же время следовало дать понять, что у нее действительно есть нечто ценное, способное заинтересовать такую влиятельную фигуру. Ставки в этой игре были слишком высоки.

— Секретной информацией, я навряд ли располагаю, а вот некий документ у меня как раз таки имеется, вернее код доступа к нему, — ответила на вопрос Ивана Федоровича, вице-адмирал Хромцова, старательно контролируя свой голос. Она сделала многозначительную паузу, дав собеседникам время осознать сказанное и заинтриговаться. Затем небрежным тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, добавила:

— Думаю, что настоящее завещание покойного императора Константина Александровича это достойная плата за наше спасение…

Это и была та карта, которую она приберегала на самый крайний случай. Агриппина Ивановна не знала наверняка, какую ценность представляет этот документ лично для Самсонова и его окружения, но надеялась, что он станет ее козырем в торге за свою жизнь и жизни подчиненных. В конце концов, вокруг завещания покойного монарха всегда ходило множество слухов и домыслов, а значит, оно могло таить в себе нечто по-настоящему важное.