Петерсдорф поклонился и вышел.

Посол придвинул к себе полученную в ночь телеграмму министра иностранных дел — Иоахима фон Риббентропа и перечел подчеркнутый им же самим текст.

«…Кроме того, я прошу вас продолжать прилагать усилия к тому, чтобы добиться скорейшего участия Японии в войне против России, о чем уже говорилось в моей телеграмме Мацуока; используйте все имеющиеся в вашем распоряжении средства, потому что чем раньше осуществится это участие в войне, тем лучше…

Оценка японцами русских сил в Сибири в восемьсот тысяч человек, по-нашему, преувеличена. Мы считаем, что там только двести тридцать тысяч, которые к тому же не являются лучшими, так как все сибирские дивизии были уничтожены германскими армиями.

Воспользуйтесь этой возможностью и поблагодарите министра иностранных дел Японии за пересылку телеграммы от японского посла в Москве. Было бы желательно регулярно получать таким же путем еще больше сведений из России».

Отт убрал телеграмму в сейф и, остановившись около атташе, распорядился:

— Фон Петерсдорфа завтра отправьте снова в Маньчжурию. Лучше получать разведданные в штабе Квантунской армии, чем в генштабе.

— Слушаюсь, господин посол.

Спустившись вниз, Отт оделся и вышел на улицу. Мелкие капли дождя неприятно ударили в лицо. Отт поежился. Глубоко вобрав голову в воротник плаща, он уселся в ожидавший у подъезда лимузин. Ветер швырял в стекла вылетевшие из-под колес брызги. Отт, казалось, дремал, ему были безразличны и крикливые витрины магазинов, и многочисленные военные в темно-зеленых узких плащах, и закутанные в лохмотья, редкие на Гинзе жители окраин. Мысли посла метались где-то по просторам ненавистной России, по ее сибирским районам, по фронту.

У министерства иностранных дел Отта встретил тучный полковник. Он предупредительно открыл дверь и поклонился:

— Прошу, господин генерал! Министр ожидает вас. Министр иностранных дел был человек осторожный.

Вместе с другими членами военного кабинета Тодзио Того считал, что на севере надо еще выждать, пока поле окончательно не созреет для жатвы, а на юге следует немедля нанести удар по США, соперничавшими с Японией в Азии и на Тихом океане. Визит Отта встревожил его.

После того, как все формальности и церемонии были выполнены, Отт приступил прямо к делу.

— Господин министр! По приказу моего фюрера прошу разрешения задать несколько вопросов, жизненно важных для моей и вашей страны. Нам стало известно, что советский торговый флот в Тихом океане чувствует себя довольно свободно. Тот урон, который приносят случайные инциденты на морских путях, очевидно, недостаточно ощутителен для большевиков. Не может ли правительство Японии еще более усложнить режим советского судоходства на Тихом океане?

Отт выжидающе умолк. Его самоуверенный голос никак не соответствовав роли просителя.

Того прищурился. Его пристальный взгляд неприятно царапнул Отта.

— Какие ограничения желало бы видеть имперское правительство, учитывая наш пакт нейтралитета с Россией? — вкрадчиво спросил министр.

— Во-первых, закрыть для Советов Сангарский пролив. Это удлинит путь русских кораблей и позволит усилить ваш контроль. Во-вторых, можно, не нарушая нейтралитета, значительно увеличить потери флота России от различных недоразумений. Это не вызовет со стороны Советов каких-либо экстраординарных мер. Экстремизм в договорных отношениях большевикам не свойственен, — заметил Отт.

— Примите наши заверения, господин посол, что ваше предложение будет обсуждено с величайшим к нему сочувствием.

Отт в знак удовлетворения слегка склонил голову.

— Кроме того, господин министр, русские продолжают снимать части с Восточного фронта. Мой фюрер считает, что доблестная Квантунская армия должна быть не пассивным стратегическим фактором, а активной угрожающей силой. При такой плотности войск, какая сейчас на границе, инциденты даже больших масштабов вполне естественны. В этом целиком повинны коммунисты, Выдвинувшие свои вооруженные силы к рубежам миролюбивой Японии. Такая агрессивность Советского Союза, по-моему, должна вызывать законное чувство ненависти русских эмигрантов. Нельзя препятствовать проявлению их гнева даже в таких вопросах, как систематические диверсии. Для русских это вопрос внутригосударственный. Они сводят свои счеты, а мы должны укреплять в них веру в близкое торжество справедливости и поддерживать их экономически и посулами, — Отт слегка улыбнулся. — Германский союзник — клика царя Бориса — действует более самоотверженно и преданно, — рассмеялся посол.

— Наша подрывная деятельность против России, — господин посол, носит многосторонний характер, — обиженно ответил Того. — Патриотические порывы русских эмигрантов будут в ближайшее время активизированы, Японское правительство считает, что очень скоро Советы будут бояться снять с границы хотя бы одного солдата.

— Вернее, господин министр, очень скоро, очевидно, они вынуждены будут совсем убраться не только от границы, но вообще из Сибири? — спросил Отт.

— Ведения Японией войны против Дальневосточных армий, которые все еще сильны в боевом отношении, нельзя ожидать в скором времени, — с сожалением ответил Того.

— Да-а… — недовольно выдохнул Отт. — Без сомнений, удобный случай захвата сибирских, приморских провинций и Владивостока, так жизненно необходимых для безопасности Японии, никогда не будет настолько благоприятен, как в настоящий момент, когда комбинированные силы России предельно напряжены на Европейском фронте.

— Упорство, которое проявил Советский Союз в борьбе с Германией, показывает, что даже нападение Японии в августе или сентябре не смогло бы открыть дорогу на Сибирь в этом году, — возразил Того.