Слева, от тропки, послышался шорох сухого дубового листа.

— Слышу! — раздался голос совсем рядом. На тропу вынырнул плечистый, среднего роста старший сержант. — Товарищ лейтенант! — воскликнул он, узнав Рощина, и засиял широкой улыбкой. — С приездом! Вот уж не ждали! — Он щеголевато отдал честь.

Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Ошурин! — не менее обрадовался ему Рощин. — Мой помкомвзвода, — отрекомендовал он сержанта Бурлову. — Ведите скорее домой, а то замерзли.

— Идемте. А товарищ старший политрук тоже к нам? — с любопытством поглядел на Бурлова Ошурин.

— К нам, товарищ Ошурин, к нам… Берите-ка вещи, — приказал Рощин.

— Вещи принесут. Вот по этой дорожке идти, — указал Ошурин на малозаметную тропку?

Они вышли на небольшую расчищенную поляну у подножия солки. Вдаль крутого ската тусклыми огоньками светились окна блиндажей и землянок.

— Вон к той двери, — подсказал Ошурин. — В командирский блиндаж.

Рощин и Бурлов внимательно всматривались в расположение батареи. Рощину было легко и радостно: «Наконец-то опять дома!» — думал он. «Сумею ли найти свое место?» — беспокойно спрашивал себя Бурлов.

2

Выехав на Волынский перевал, начальник погранзаставы старший лейтенант Козырев и его помощник лейтенант Любимов остановили лошадей и закурили.

— Дальше не поеду. Отсюда заверну в штаб корпуса, передам пароль. Ведь я тебя здесь когда-то встречал… — вдруг оживился Козырев. — Помнишь?

— Да-а, и уже четыре года! — отозвался Любимов. — Четыре года топчу тайгу.

Лейтенант был смугл, строен, ловко сидел в седле. Кожа на его лбу была стянута, чуть заметным продольным шрамом, отчего густые брови казались вздернутыми.

— И добавь: тридцать два задержанных нарушителя, — заметил Козырев. Соотношение неплохое. Вот посмотришь, Вячеслав, получишь орден…

— Ладно, ладно, Кирилл Иванович! Может, и не за этим вызывают.

— Если не за этим, передали бы через меня. А раз лично и притом к полковнику Дружинину, — засмеялся Козырев, — значит, за этим… Ну, тронулся, а то опоздаю к разводу.

— До встречи, товарищ старший лейтенант! — громко крикнул Любимов. Подняв коня на дыбы, он повернул его на месте и пустил в галоп.

В 1937 году Любимов прибыл на заставу «Краевая», имея при себе только гармонику. Играл он на ней виртуозно. С простоватой улыбкой взглянув на хмурые сопки и осведомившись у командира отделения, где граница, Любимов заявил:

— Ну что же, будем ловить шпионов, раз они — здесь водятся!

Эти слова показались сослуживцам легкомысленными. Но уже к концу первого года о Любимове заговорили. Потом из уст в уста стали передаваться занятные, даже невероятные истории о его храбрости и ловкости. Сам Любимов ни о чем не рассказывал. При расспросах он не то чтобы смущался, а как-то простодушно улыбался и отмахивался. А однажды, когда он случайно услышал, как Козырев рассказывал молодым бойцам о находчивости какого-то пограничника, Любимов восхищенно воскликнул:

— Вот это я понимаю!

Раздался оглушительный хохот. Только тогда Любимов понял, что речь шла о нем, и, рассердившись, ушел.

* * *

В Сабурово Любимов добрался после полудня. Дежурный по управлению сообщил, что Дружинин сейчас на Военном Совете в Доме Красной Армии и лейтенант должен явиться туда.

В Доме Красной Армии часовой проверил документы Любимова и пропустил его на второй этаж. Кругом было пусто. Ожидая перерыва, лейтенант сел на большой удобный диван и задумался.

Любимов вспомнил, как недавно здесь — в ДКА — встретил девушку. В ней не было ничего Особенного — невысокая, с пухлыми розовыми щеками, она походила на подростка. Он не знал ни ее имени, ни фамилии, но с тех пор мысль о ней не покидала его. В другой раз он чуть не налетел на эту девушку в дверях полевой почты. Она шла с подругой. От неожиданности вместо извинения проговорил: «Здравствуйте!» — «Мы же с вами незнакомы», — улыбнулась та и смутилась.

— Ничего, Зина, с таким можно и познакомиться, — рассмеялась подруга.

Воспоминание о том, как он растерялся тогда и, не найдя ничего лучшего, сел на коня и ускакал, заставила Любимова покраснеть. «Ромео!» — недовольно прошептал он.

Откуда-то с другого конца коридора донеслись звуки рояля.

«Пойду, послушаю. Наверно, кто-нибудь из адъютантов коротает время. Хорошо играет!» — подумал Любимов, вставая.

У двери с табличкой «Музыкальный кабинет» он остановился и, стараясь не помешать, осторожно вошел. За инструментом сидела девушка. Лейтенант тотчас узнал ее и попятился к выходу, но было поздно: девушка оглянулась.