Раздались первые выстрелы, сопки впереди брызнули шальным огнем. Наверху Пограничного хребта растерянно затявкали ослепленные насевшими облаками бастионные и капонирные орудия, из дотов, захлебываясь, застрочили тяжелые пулеметы.

Рубеж для перегруппировки оказался невыгодным: равнина и мелкий кустарник. Впереди, в широкой болотистой пади, сплошное разводье. Еще несколько минут, и цепи залягут под проливным огнем японцев. Полковник Орехов передал по радио сигнал атаки. По фронту дивизии цепочкой замигали зеленые ракеты.

Бойцы Сорок шестой с винтовками наперевес молча двинулись, ускоряя шаги, к черневшим свежими насыпями траншеям по ту сторону пади. Позади нескончаемыми очередями застучали станковые пулеметы, закашляли полковые и батальонные минометы. Насыпи перед японскими траншеями пусто взметнулись черными космами вздыбленной земли.

Когда цепи достигли противоположной стороны пади, стрельба вдруг резко оборвалась. Наступила тишина, от которой зазвенело в ушах. В следующее мгновение грозно разнеслись смешавшиеся «ура» и «банзай». Две стены людской ненависти схлестнулись с ревом и скрежетом в рукопашной схватке, в которой помутневшее сознание не знает пощады. К отхлынувшим японским заслонам сверху, по траншеям Пограничного хребта, скатывались свежие цепи и с немой яростью бросались на штыки. Справа, к Пограничному перевалу, послышался рев моторов, лязг гусениц пробившихся через тайгу танков, частая пулеметная и орудийная стрельба; слева, во фланг японских позиций, ударили два батальона дивизионного резерва.

Зажатые с трех сторон японцы не выдержали удара и отхлынули за хребет, в падь Шитоухе.

* * *

Захватив два туннеля и прикрывавшие их укрепления между станциями Сабурово и Пограничная, полк Свирина сходу выбил японцев из траншей второй позиции и вгрызся метров на восемьсот в пограничненский узел сопротивления. Но за падью Эсауловской подступы к третьему туннелю перекрывал хребет Пограничный. Узкий проход в нем вдоль железной дороги седлали высоты Гарнизонная и Верблюд, на каждой пятиамбразурный артиллерийско-пулеметный бастион. Кинжальный огонь их пулеметов косил под корень кустарник и все, что встречалось на его пути. По взбухшей пади густо взлетали бурые султаны болотной жижи, клубился парок, шлепали комья грязи, на железнодорожном полотне звонко лопались рельсы, с треском разлетались шпалы. Бойцы в цепях лежали бледные и озлобленные.

— Это и есть Центральный бастион? — поинтересовался командир танкового полка, высунувшись из канавы, по которой пробирался вместе с подполковником Свириным. Не дождавшись ответа, добавил:

— Силен! К нему и на танке ни один мой орел не подлетит.

— Ну и гвоздят, сукины сыны! — не то восхищенно, не то испуганно воскликнул сопровождавший командира танкового полка старшина. — Всех лягушек в болоте перебьют.

— Перестаньте балагурить, старшина! — недовольно одернул Свирин.

— За ваших людей страшно, — смутился тот, — Разрешите закрыть его! — вдруг обратился он к своему командиру полка.

Танкист переглянулся с подполковником Свириным. Тот, не торопясь, смерил взглядом старшину с ног до головы, словно прицеливаясь к его деловитости.

— Вы знаете, что говорите? — спросил он.

— Берется танкист — сделает! — заверил командир полка.

— Действуй, товарищ старшина, — согласился Свирин. — В третьей роте захвати огнеметчиков.

— Товарищ подполковник, там уже кто-то орудует, — заметил наблюдавший в бинокль за высотой Гарнизонной командир батальона.

Приставив бинокль, Свирин рассмотрел в узкой лощине взбиравшуюся вверх группу бойцов. Проскользнув между надолбами, они скрылись в противотанковом рву. В густой проволочной паутине Заграждений перед бастионом черными шарами вздувались разрывы гранат. В воздух взлетали металлические колья, куски проволоки, осколки гранита.

— Ей-богу, штурмовой отряд Бурлова действует! — воскликнул командир батальона.

Свирину казалось, что и он узнал в прыгнувшем в ров офицере Федора Ильича.

Выбравшись, из противотанкового рва, группа разбилась парами и поползла через развороченное проволочное заграждение к Центральному. Когда до бастиона осталось несколько метров, офицер махнул зажатым в кулаке пистолетом — в амбразуры полетели противотанковые гранаты. Поднявшись в рост, пять человек брызнули бурыми струями огня из огнеметов. Вершина высоты окуталась черным дымом.

— Вот где орлы, танкист! — довольно потирал руки Свирин.

3

В машине, кроме Киоси, было двое: генерал Сато и начальник Пограничненского укрепленного района. По буревший от духоты и досады генерал молчал, второй говорил быстро и много.

— Положение будет немедленно восстановлено, — уверял он. — На подходе танковый полк, на позиции направлены особые отряды из чинов военных учреждений Новоселовки, Пограничной и укрепленного района, разведывательно-диверсионные команды. Русские будут не только отброшены с Пограничного хребта, но в ночь наши войска выбьют их из первого и второго туннелей.

— Почему их отдали русским? — почти выкрикнул Сато. — Отдали без боя!

— Гарнизоны этих узлов дрались доблестно и полностью погибли, — мрачно возразил начальник укрепленного района. — Но полевые части проявили медлительность. Кроме того, удар был совершенно неожиданный: мог ли кто ожидать наступления в такую сумасшедшую погоду, — удивленно пожимал он плечами. — Это не военная операция, а дикий налет. Русские пренебрегают даже элементарными принципами прорыва укрепленных районов. Их тактика сумасброда. «Линию Маннергейма» они прогрызали метр за метром артиллерийскими снарядами, германские укрепления взрывали, расстреливали в упор самоходными орудиями, наконец, закрывали амбразуры своими телами. Это все до некоторой степени понятно и объяснимо, — с явным раздражением уже не говорил, а выкрикивал начальник укрепленного района. — Но мои укрепления, против которых линии Маннергейма, Зигфрида, Мажино — не более как глиняные стены, они решили пройти без единого артиллерийского выстрела… Без единого выстрела!