— Зудилин вопросительно взглянул на Бурлова.

— Хотел из-под полы выстрелить в нашего офицера, буркнул Федор Ильич.

— Потом разберусь, — прервал его майор. — Снимайте посты, а я поеду посмотрю. Жить здесь долго, нужно искать квартиру. Не понравится — приеду к тебе, красавица, — уже на ходу крикнул он.

— Милости просим, — поклонилась Варька.

Через час, когда Федор Ильич снял посты и пришел в военный городок, Зудилин встретил его на пороге штаба.

— Пройдемте в штаб! — грубовато предложил он и пропустил Бурлова вперед. — Почему расправой с населением занялся?

— Какой расправой? — опешил Бурлов.

— Расстрелял старосту Новоселовки за какого-то гармониста! — выкрикнул майор. — Без суда! По дворам ходил со своими бойцами! — Вас встречали хлебом солью! А вы?..

— Послушайте, вы, Зудилин!.. Глупость. — дар божий, но им не нужно злоупотреблять! — вспылил и Бурлов.

— Объяснишь трибуналу! — оборвал его майор. — Сдай оружие!

Бурлов отступил назад и занял предостерегающую позицию.

— Оружия, майор, я вам не сдам, — побледнел он. — Пока я офицер…

— Вы подследственный, а не офицер!

— Да поймите же вы… Его не расстреляли, а застрелили.

— Трибунал разберется. И ты пойми, Бурлов, не арестую тебя, завтра население из-за угла палить начнет! Не делай второй глупости, если не хочешь получить расстрел, сдай оружие.

Поняв, что объяснение, сейчас ничего не даст, Бурлов сжал зубы так, что побелели желваки на скулах, и бросил пистолет на стол.

— Не позорь себя хоть на улице, не вздумай крикнуть своим разведчикам, — предупредил Зудилин. — Они у тебя, как бандиты. Из-за старшины чуть на меня не бросились.

— Из-за какого старшины? — все больше недоумевал Федор Ильич.

— Там узнаешь!

Выйдя из штаба, Бурлов увидел группу разведчиков во главе с Земцовым. Они двинулись ему навстречу.

— Товарищ Земцов, остаетесь за меня, — спокойно приказал Бурлов. — Поступите в распоряжение коменданта майора Зудилина.

Еще издали Бурлов услышал невероятный грохот в танаковском карцере. Через густые решетки на улицу сыпались щепки, вырывались дикие крики.

— Что такое? — крикнул Зудилин.

— Он убьется, товарищ майор! — виновато доложил часовой. — Может, пока связать!

— Кто там? — спросил Бурлов, вплотную придвинувшись к майору.

— Стрелок из твоей личной охраны — старшина Варов…

— Приговор ничему тебя не научил! — яростно выдохнул Федор Ильич, чувствуя, что его сознание мутнеет. — Открывай!

Варов был похож на оскаленного тигренка. Руки и лицо у него были в крови, от узких нар остался один остов. Услышав скрип, он бросился к двери.

— Отставить, Петр! — крикнул Бурлов и поймал его за руку. — Ты что, заболел?

Петр посмотрел на Федора Ильича очумелыми глазами. Пачкая его кровью, вдруг прижался лицом к гимнастерке и глухо, захлебываясь от ярости, заплакал.

— Дурак… дурак! В этот застенок! Меня в нем по ночам японцы пытали.

Федор Ильич обнял Варова за плечи и прижал к себе.

— Ничего, Петр, ничего. Все выяснится… Успокойся, Петя!

На полу валялась охапка истертой соломы. Бурлов почти силой усадил на нее Варова, и опустился рядом. Петр утих и, казалось, задремал. Изредка он по-детски всхлипывал и вздрагивал всем телом. Федор Ильич тихо встал, снял китель и укрыл Варова. Сам медленно и бесшумно заходил по камере.

Бурлов растерялся и до сих пор не мог осмыслить своего глупого положения. По лицу Зудилина он понял, что тот готов был применить силу, но Федор Ильич не мог, не имел права допустить этого. Тем более он действительно находится до прихода дивизиона в подвластном ему гарнизоне. «Какая-то чертовщина, дослужил до майора».

Мысли Бурлова были путаные, злые. Чтобы отвлечься от них, он начал шепотом читать наизусть стихи. Вдруг его внимание привлекли царапины на стене. Приблизившись, он разобрал буквы: «…Ночью прикончат. Прощай, Родина! Черкашин».

Федор Ильич достал записную книжку и начал списывать надписи. Вдруг он приостановился и изумленно уставился на стену: «Родиной торговать не заставите! — и ниже: Вчера пытали, конца не помню. Варов». «Так вот ты какой, Петя Варов!» — вспыхнуло огнем у него в груди. Бурлов взглянул на свернувшегося клубочком старшину с детским задиристым лицом и седыми волосами.

На улице быстро спускались сумерки. Федор Ильич прилег около Варова и вскоре уснул. Разбудил Бурлова легкий металлический скрежет и глухой треск. Открыв глаза, он увидел в проеме окна, за решеткой, чью-то голову.