Догадайтесь, кто придумал имя его телефонному контакту.

Я: Поеду домой на автобусе.

Лучший братан в мире: не думаю, скоро начнет темнеть.

Лучший братан в мире: или ты можешь взять одну из моих машин. их 5.

Я: Спасибо, но нет.

Лучший братан в мире: спасибо, но да. пицца? или индийскую?

Со вздохом я переворачиваю кладу телефон экраном вниз, и смотрю на маму.

— Твой сын не принимает отказов.

— Он получил это не от меня.

Мой телефон снова звонит, и я готова подсказать брату, куда он может засунуть все пять своих машин. Вместо этого щеки краснеют от эмодзи в виде медведя на экране моего телефона.

Медвежонок: Поиграем сегодня? Утром улетаем на несколько дней.

Мой отказ огорчает меня сильнее, чем кажется уместным. Долгие годы мне хватало самоудовлетворения растущей коллекцией игрушек. Несколько жалких дней, и Гаррет все это перечеркнул.

Я сваливаю все на то, что Картер настойчиво похищает меня на ужин. Иначе, я дала бы активное согласие и один из них оказался бы на коленях через тридцать секунд после закрытия дверей.

Медвежонок: Заеду за тобой. Скажи ему, что тебя подвезет друг.

Гаррет, должно быть, почувствовал надвигающийся спор, когда увидел три прыгающих точки на месте ответа. Картер знает, что мои единственные друзья — это его друзья и Саймон, и Картер бы закатил скандал, у него бы лопнула артерия от напряжения, если бы Саймон подвозил меня. Приходит еще одно сообщение, прежде чем я успеваю набрать свое.

Медвежонок: Покажи мне свое отношение, и я покажу тебе свое, выбирать тебе.

Я: Не угрожай мне хорошо проведенным совместным временем.

Медвежонок: Я буду у входа в 5, солнышко.

Я мало что знаю о Гаррете, но знаю, что во мне переключилось то, что я не хочу.

— Боже, знаешь, я надеюсь, что этот малыш не пойдет в Картера по части размеров, — говорит мама, делая пометки в своем журнале планирования, пока я потягиваю свой напиток и возвращаюсь к разговору. — Бедную Олли разорвет.

Мой капучино попадает «не в то горло» и обжигает трахею. Я прикрываю рот рукой, чтобы придержать брызжущую во все стороны жидкость.

— Я думаю именно на это и надеется Картер, — добавляет Хэнк. — Ничто не заставило бы его гордиться собой сильнее, чем создание ребенка чудовищных размеров, под стать его чудовищным размерам, — Хэнк обрывает себя, кожа вокруг его глаз морщится, когда он пытается не рассмеяться. — Прости, прости. Этот парень еще как повлиял на меня за все эти годы. Моя Ирландия вымыла бы мне рот с мылом за такие выражения.

Я хихикаю, отламывая кусочек маффина с яблочным пирогом.

— Вау, Дженни, ты обедаешь со своими бабушкой и дедушкой?

У меня мурашки по коже от голоса, который я хорошо узнала за последние четыре года. Крисси смотрит на меня сверху вниз со своей типичной самовлюбленной улыбкой, рядом с ней два ее светловолосых лакея, Эшли. Да, их обеих зовут Эшли. Ну, технически, одну — Эшлee, два — E (прим. одну зовут Ashley, другую Ashlee).

— Это так мило, — продолжает она. — Мои бабушка и дедушка тоже были моими лучшими друзьями, когда я была маленькой, но сейчас я взрослая.

Я закидываю одну ногу на другую.

— И теперь, когда они узнали тебя получше, они понимают, что ты им не так уж сильно нравишься?

Крисси одаривает меня улыбкой, почти такой же натянутой, как нелепые шишки по обе стороны ее головы.

— Ты такая забавная, Дженни. Нам стоит как-нибудь потусоваться.

Я ненавижу, когда мое лицо выглядит заинтригованным. Если это чувствую я, то и она это видит, а я не понимаю своей реакции. Ни одна часть меня не желает быть частью этой шайки. Каждый комплимент сделан наотмашь, каждый разговор ведется шепотом в углу танцевальной студии, куда они забиваются для обсуждения секретов, в которые я не посвящена. И все же, все эти годы я боролась с завистью к отношениям, что их связывают.

Потому что они есть друг у друга, а у меня никого нет.

Мне не нужен негатив, который, такие люди как они, несомненно, привнесут, но я была бы не против иметь в своей жизни хотя бы каких-то людей, что появились не через моего брата; тех, кто примет меня такой, какая я есть.

Мама провожает взглядом уходящих Крисси и Эшли х2. Она несколько раз молча моргает, прежде чем выражение ее лица сменяется на возмущение.

— Она только что назвала меня бабушкой?

— Ты скоро станешь бабушкой, — замечаю я.