— Я не перестану приходить к тебе, Руби. Это твое последнее предупреждение. Ты видела, что случилось с Пэтти, когда он взял тебя на прогулку, чтобы показать тебе свое отвратительное искусство. Жаль, что вся эта тяжелая работа пошла напрасно на эти здания. Думаю, теперь он понимает, что нужно держаться от тебя подальше. — Он целует кожу под моим ухом и хрипло говорит. — Теперь ты бросаешь мне вызов и идешь на ярмарку с одним из моих друзей. Я не хочу делать его своим врагом, но ради тебя я могу. Это не помешает мне испортить ему шанс играть в футбол за то, что он прикоснулся к тебе. Убедись, что он держит руки при себе.

Я тяжело дышу, и мой нос раздувается, как у быка, готового к драке. Что, черт возьми, с ним не так? Он сошел с ума.

— Что ты собираешься делать? Причинять боль каждому парню, который подойдет ко мне или коснется меня?

— Динь. Динь-Динь. Я знал, что ты быстро учишься. — Он облизывает мочку моего уха, заставляя электрические разряды змеиться по моему позвоночнику. Я закрываю глаза, борясь с желанием и гневом, пробегающими по мне, но он продолжает: — Судьба всех вокруг зависит от тебя и того, что ты позволяешь и что они с тобой делают… а я судья.

— Ты что, сумасшедший?

Я сказала это. Надеюсь, это впитается в то, что я о нем думаю, потому что то, что он говорит, — это психоз, и он, очевидно, преследует меня. С тех пор, как я появилась, он следил за мной, ждал, пробирался в мою комнату и укладывал меня в кровать, даже смотрел, как я сплю.

— Некоторые называли меня и хуже, но в твоем случае я бы предпочел назвать меня одержимым. У нас не так много времени, preciosa(красивая). Я хочу дать Крису шанс, прежде чем мне придется учить его не связываться с тем, что принадлежит мне.

— Я не твоя, — огрызаюсь я.

Я очень раздражена на него. Он думает, что может делать все, что захочет, дергая за ниточки. Он думает, что контролирует все. Я готова закричать, но он зажимает мне рот рукой, заглушая звук, вырывающийся из моих губ. Затем он кусает мою шею достаточно сильно, чтобы оставить след, посасывая мою нежную кожу, когда он отрывает свой рот.

Он отталкивает меня от себя со смехом.

— Увидимся позже сегодня вечером, Руби. Я закончу то, что начал, потому что мне нравится видеть выражение твоего лица, когда ты кончаешь.

Слезы собираются в уголках моих глаз, потому что я зла на него и очень сильно.

Но больше всего я зла на себя за то, что позволяю ему так со мной обращаться.

РУБИ

Я выхожу и вижу, как Крис ждет меня. Его глаза расширяются, когда он наконец замечает меня. Я попыталась увидеть повреждения, которые Кай нанес моей шее, глядя в последнее зеркало, но оно было деформировано. Пятно на шее было таким красным, что у меня не было выбора, кроме как распустить косы, чтобы скрыть его.

— Ты что, там заблудилась?

Нет, твой лучший друг — урод, и он преследовал меня, пока не загнал меня в угол, чтобы прошептать мне на ухо всякую чушь и укусить, предупредив, чтобы я не позволяла тебе ко мне прикасаться. Но я этого не говорю.

Вместо этого я указываю на свои растрепанные волосы.

— Я была занята тем, что расплетала косы. У меня от них заболела голова. Там зеркала были лучше, чем в туалете, — лгу я.

Он трет подбородок, вероятно, скептически относясь к причине моего столь долгого ожидания, но сознательная часть моего мозга говорит мне, как глупо я, должно быть, звучу, потому что мы оба знаем, что я не ходила в туалет.

Он протягивает руку и касается кончика моих волос, и мой мозг кричит ему, чтобы он остановился. Я не уверена, следит ли за мной Кай, но, конечно, следит. Он сказал, что следит. Судьба Криса в моих руках, потому что у меня такое чувство, что Кай не заботится о том, что они друзья. Он причинит Крису боль за то, что он прикоснулся ко мне. Я думаю, что то, что он сделал с Патриком, — это лишь поверхностное знакомство с тем, на что способен Кай.

Поэтому я поступаю умно, разумно и отступаю, чтобы он не мог коснуться моих волос.

— Распущенные волосы тебе идут. Мне нравится.

Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, только не нравятся, и не надо находить меня привлекательной. Я потираю губы и оглядываюсь. Куда угодно, только не на него или его глаза, боясь того, что я могу найти, если посмотрю. Похоть. Желание. Симпатию. Все, кроме дружбы. Я бы даже предпочла жалость в этот момент. Я не могла переварить себя, как причину чьей-то боли, потому что Кай внезапно решил, что никто не может меня трогать, или я была слишком слепа, чтобы заметить, и это всегда было его намерением.