Медленно, очень медленно, с трудом переставляя свинцовые ноги, ощущая биение сердца всем телом, Сергей брел к «Ауди». Вот сейчас будет пулеметная очередь. Обогнул забор. Давайте переиграем, а? Услышит он выстрелы или нет? Прошел краем стройплощадки. Неужели пули вонзятся прямо в лицо? В его лицо, не такое уж и красивое, но ЕГО лицо, которое он каждый день видит в зеркале. Неужели это лицо сейчас превратится в кровавую кашу? Кусты и красная машина совсем близко. Ребята, извините, ради бога, наши люди не смогли приехать, давайте переиграем… Пуля в зубы, бело-красная крошка, адская боль, сквозь нёбо, кости, мозг, и снова кость, навылет. Переиграем?.. Катя, Коля, мама, Костик, «Сван», Петя, мама, Коля, Эдик, Костик, Жука, «Сван», Костик, мама, Эдик, Катя, «Сван», Костик, Костик, Костик…

Сергей подошел к «Ауди». Все стекла в дверцах опущены.

Он заглянул в кабину и окаменел.

Люди в машине были мертвы.

Он чудом не потерял сознание и умудрился остаться на ногах.

За рулем сидел Рома с пулевым отверстием в голове.

Рядом сидел, повалившись Роме на плечо, Илья, тоже с отверстием в голове, и еще в груди.

На заднем сиденье словно бы спал Леша, лицо его было кровавой маской.

У Ивана было перерезано горло.

Очень много крови.

Запах, скользкий, тинистый, псиный запах.

Фотография воспоминания.

Сергей почувствовал, что сейчас его вывернет наизнанку, но страшным усилием воли сдержал рвоту.

Молодые, почти не жившие еще ребята, по возрасту годящиеся ему в сыновья… В своем домашнем кругу, наверное, даже симпатичные… Своими девушками, конечно же, обожаемые… Своими мамами, скорее всего, боготворимые… Четыре мальчика стали четырьмя трупами.

Кто-то очень профессионально и почти бесшумно произвел страшную работу по превращению живых людей в мертвые тела и незаметно исчез, – в мотеле об этой кровавой расправе никто не знал, иначе здесь давно бы шла громкая истеричная суета.

Взгляд Сергея упал на колени Ильи.

Там лежала книга. «Озеро». ЕГО книга. ЕГО, ПРОБИТАЯ ПУЛЕЙ, КНИГА!

Кусок свинца вошел точно в букву «О», изуродовал ее, и сейчас название читалось как «ЗЕРО».

Последней сознательной мыслью Сергея было то, что эта книга никак не должна здесь оставаться.

Дальше был бред. В бреду он взял книгу двумя пальцами и затолкал себе под куртку. В бреду, шатаясь, обошел машину и, крадучись, делая неестественно большие шаги, двинулся прочь от «Северного». В бреду, не разбирая дороги, вышел тем не менее точно к общежитию, которое поначалу принял за мотель. В бреду добрался до своей машины. Открыл дверцу и плюхнулся на сиденье.

– Что с вами, Сергей Владимирович? – Петя смотрел на него огромными, искаженными жутью глазами, словно вместо головы на плечах Сергея сидел голый череп.

– Сердце. Очень плохо, – еле ворочая языком, выдавил Сергей. – Гони в Москву. Домой.

Обморок так и не настиг его. Все дорогу в мозгу Сергея гудели набатные колокола, вызванивая одну фразу: «Резня Валентинова дня… Резня Валентинова дня… Резня Валентинова дня…»

Сергей доехал до дома, отпустил Петю, заверив перепуганного водителя, что ему уже лучше, а если опять прижмет, то непременно вызовет врача, поднялся в свою квартиру и, не раздеваясь, рухнул на постель. Ему было плохо, смертельно плохо, и не потому, что сердце давало опасные сбои, грозя инфарктом, а потому, что смерть – реальная смерть реальных людей – преследовала его, и он не понимал, за что судьба так немилостива.

Сегодня он увидел четырех мальчиков, которых смерть уже настигла, и ему начало казаться, что в этом каким-то образом виноват он сам.

Он лежал на кровати минут сорок, потом поднялся, разделся и сел к телефону. Несколько раз Сергей снимал трубку, чтобы набрать номер Аль Берта, но тут же опускал ее: трудно было представить, что он сможет спокойно говорить с индивидом, который несколько часов назад хладнокровно умертвил четырех человек. Искать связи с Банкиром было бессмысленно: если верить секретарше, он появится только завтра.

Когда Сергей понял, что уже может членораздельно разговаривать, он позвонил в издательство.

Трубку снял Эдик.

– Что с тобой стряслось? Ты живой? – заорал он. – Ты куда ездил? Петя сказал, он тебя в жизни таким белым не видел. Сердце? Ты врача вызывал?

– Тихо, тихо, – поморщился Сергей. – Я не мoгy ответить на все вопросы сразу. Давай по порядку, ладно? Я живой, это первое. Было неважно с сердцем, но уже все прошло, это второе. Врач, по-моему, не нужен, это третье. И наконец, четвертое: я ездил по нашим делам, всё в порядке. Инцидент улажен.

Сергей не мог, просто физически не мог сказать сейчас Эдуарду Семеновичу всю правду. Он скажет. Но потом. Когда-нибудь потом…

– Ты хочешь сказать, что от нас отвязались? Что к нам больше не придут?

– Эти ребята к нам больше никогда не придут, – каменным голосом произнес Сергей.

– Ну слава богу, – выдохнул Эдик.

Сергей положил трубку. Он сунул под язык две таблетки феназепама и улегся в кресло. Он не мог больше находиться на взводе. Еще немного, и организм просто взорвется. Надо поспать хотя бы два-три часа, а там видно будет, что делать дальше. Хотя бы два-три часа…