– Ну как это можно аспирантке так дискредитировать ассистента кафедры?! Она же подрывает мой авторитет. Допустим, что я чего-то не знаю. Но разве это должно быть предметом обсуждения в широкой аудитории да еще в присутствии студентов?

– Уважаемая Зоя Даниловна, никто вашего авторитета не подрывает. Готовьтесь лучше к клиническим разборам и глубже вникайте в суть дела. Авторитет завоевывается знаниями. Вот вы в следующий раз покажите, что лучше других знаете обсуждаемый вопрос, и все станет на свои места. Кстати, и причин для обид не будет, - посоветовал Пескишев.

– Я вчера была так занята! Вы же знаете, у меня большая общественная работа...

– Знаю, знаю, - перебил ее Федор Николаевич. - Общественная работа, конечно, необходима и полезна, но никогда не заменит недостатка научных знаний. Для ученого наука превыше всего. Это его обязанность и долг перед людьми, а если хотите, то поручение, - как партийное, так и общественное. Возможности человеческого мозга ограничены, а жизнь быстротечна, поэтому невозможно с полной отдачей служить одновременно двум богам. Выбирать нужно что-нибудь одно. В противном случае ни здесь, ни там ничего путного не сделаете, ничего не добьетесь.

– А я руководствуюсь не желанием чего-то добиться, - уколола Пылевская. - Мне лично ничего не нужно, я работаю для общей пользы.

Пескишев молча пожал плечами: разговор явно становился бессмысленным.

Пылевская ушла недовольной. И все же она должна была сама себе признаться, что вступать в споры с сотрудниками кафедры ей явно не стоит.

Страдающее самолюбие Пылевской могла бы утешить должность доцента кафедры, но она пока была занята Бобарыкиным. Правда, в ректорате имелись какие-то соображения по этому поводу: на днях декан недвусмысленно намекнул ей, что обсуждается вопрос об уходе Ивана Ивановича на пенсию и среди возможных претендентов на его должность назвалась ее фамилия.

Вечером Зоя Даниловна попросила мужа при встрече с ректором намекнуть, что она засиделась в ассистентах.

– А зачем это тебе? - пожал плечами Василий Евдокимович. - Здоровье лучше поберегла бы, домом занялась. Я не жалуюсь, столовая у нас вполне приличная, но иногда так хочется пирожков с капустой или окрошечки...

– Что же мне домохозяйкой сделаться?! - оскорбленно фыркнула Пылевская. - Пирожки тебе стряпать? В таком случае тебе надо было жениться на кухарке, а не на кандидате наук.

Василий Евдокимович, как всегда, грустно усмехнулся, молча закурил, взял газету, поудобнее уселся в кресло и погрузился в чтение. А Зоя Даниловна, состроив презрительную гримасу, ушла на кухню и с остервенением стала мыть посуду, проклиная себя, свою судьбу и тот день, когда решила выйти замуж за старого дурака. Так она теперь в мыслях все чаще называла своего мужа.

8

Когда Бобарыкин дозвонился до районной больницы, было уже поздно. Рабочий день окончился, и врачи разошлись по домам. Справку дал дежурный. Действительно, в день, указанный Пескишевым, умерла одна больная. Причиной смерти было кровоизлияние в мозг. На всякий случай Иван Иванович записал фамилию умершей и положил трубку.

Сообщение о смерти больной не произвело на Бобарыкина особого впечатления. Умерла женщина, которую он никогда не видел и ничего не знал о ней. Это - абстрактная смерть, она не волнует. Иное дело, когда умирает знакомый, близкий, а тем более родной человек... Сунув бумажку в карман, Иван Иванович отправился к Пескишеву, но тот уже уехал в институт усовершенствования врачей. Встретились только на следующий день.

– Значит, умерла? - с сожалением переспросил Федор Николаевич. - От кровоизлияния?

– Да, от него.

– А почему же в спинномозговой жидкости не было примеси крови?

– В нашем деле всякое бывает.

– Бывает, - согласился Пескишев. - Такая прекрасная молодая женщина. Если бы вы только видели, Иван Иванович! Надо же такому случиться.

– Что поделаешь? В наше время мозговой инсульт помолодел, - вздохнул Бобарыкин. Он вознамерился рассказать Пескишеву про какой-то случай инсульта у ребенка, но тот попросил пригласить к себе Рябинина, и Бобарыкин понял, что разговор об инсультах не состоится.

Когда Иван Иванович ушел, Пескишев попытался воспроизвести в памяти образ погибшей. Плотно зажмурил глаза. Сначала появилось белое пятно на столе, а затем женщина. Но она была не мертвой, а живой. Лицо ее озаряла улыбка, губы что-то шептали. Пескишев вновь увидел, как она протягивает к нему руки и с надеждой смотрит на него. Он вновь вспомнил белизну и нежность ее кожи.

– Жаль, очень жаль... - пробормотал он.

– Федор Николаевич, вы меня звали? - входя в кабинет, спросил Рябинин.