Начальник отдела кадров вручил Ивану Ивановичу грамоту и долго тряс руку. Затем посоветовал заглянуть в местком, где ему тоже кое-что приготовили. Бобарыкин поблагодарил и тяжело поднялся с кресла.

– Минуточку, - попросил начальник отдела кадров и подал ему бумагу. Распишитесь, пожалуйста.

– А это что? - спросил Бобарыкин.

– Приказ. Да ведь с вами все согласовано.

Это был приказ ректора об освобождении Бобарыкина от занимаемой должности в связи с уходом на пенсию.

Иван Иванович побледнел, молча достал из кармана ручку, расписался и вышел.

– Грамоту... грамоту забыли, - вслед ему закричал начальник отдела кадров, но он даже не обернулся.

15

Заканчивались летние каникулы. Федор Николаевич провел их на даче в Репино. 27 августа все сотрудники собирались на кафедре. Предстояло начало учебного года, которому предшествовала обычная подготовка: заседание ученого совета и, как всегда, сельскохозяйственные работы. По сути дела занятия со студентами начинались в первых числах октября, поэтому сотрудники в сентябре занимались кто чем: одни научными исследованиями, другие ехали со студентами в колхоз, а остальные негласно устраивали себе дополнительный отпуск.

Пескишева удивляла суета и пустая трата времени, связанная с составлением расписания занятий. Ведь каждому было известно, что в сентябре занятий не будет - надо помогать колхозам. Поэтому расписание нужно составлять на октябрь. Но этого никогда не делали. Планировали занятия с первого сентября, ждали указаний, а когда они поступали, расписание переделывали. В общем, из года в год выполняли пустую и ненужную работу, которой можно было избежать.

Вот и сейчас поступила команда выделить одного преподавателя для поездки со студентами в колхоз. Хотя на кафедре велся учет очередности и нынче предстояло ехать Пылевской, в списке значилась фамилия Рябинина. Как-то получалось, что у других были причины для отказа от поездки, а у него таких причин не было. Пескишев наверняка знал, что Зою Даниловну в деревню направить не удастся ни за какие коврижки, и жалел, что у Сергея из научной работы выпадает целый месяц. Но тут уж, как говорится, делать нечего: других кандидатур на кафедре нет.

Когда Рябинин узнал о предстоящей поездке на сельхозработы, он лишь уточнил дату отъезда.

– Конечно, надо ехать. Без нашей помощи колхоз картофель не уберет до самого снега. Рабочей силы недостаточно, да и организованность там хромает на обе ноги, - сказал Сергей.

– Как это понять? - поинтересовался Федор Николаевич.

– Видите ли, колхоз небогатый. Почти вся молодежь уехала в город на стройки, на предприятия. А те, что остались, тоже не горят на работе. Солнце уж вон где, а на полях - ни души. Кто на своих сотках возится, кто в райцентр на рынок подался, кто после вчерашнего застолья отсыпается... Председатель нас ждет, как светлого праздника. Молодой хороший парень, мы с ним в прошлом году подружились. Бьется как рыба об лед, просто жалко, честное слово. Главная опора - старики да старухи, многое с ними не наработаешь...

Сергей махнул рукой и заверил Федора Николаевича, что кафедру не подведет: явится своевременно и работать будет добросовестно.

Вскоре после ухода Рябинина к Пескишеву обратился студент с просьбой принять у него экзамен. Правда, Федор Николаевич не сразу понял, что ему надо, так как студент сильно заикался, высовывая язык и притопывая ногой, словно помогал себе.

"Странно, - подумал Пескишев, - как можно такого заику брать в медицинский институт? Ведь он не только не сможет с больным поговорить, но и произведет на него самое удручающее впечатление".

Предложив студенту сесть, Федор Николаевич спросил его:

– Вы что, задолженник?

– Д-Да!

– Чего не знали прошлый раз?

– Ра-ра-ра-ра-ди-ди...

– Радикулит?

– Д-Да!

– За лето выучили?

Увидев, что лицо студента расплылось в широкой улыбке, Пескишев сказал, что считает вопрос исчерпанным. Студент удивленно посмотрел на него, хотел что-то сказать, но только махнул рукой.

– Возражаете?

– Н-н-н-н-н-е...

– Вот и прекрасно! - воскликнул Пескишев. - А теперь расскажите, что такое паркинсонизм и какие вы знаете непроизвольные движения при поражениях головного мозга. Понятно?

– Д-да!

– Отлично. Возьмите бумагу, карандаш, - предложил Пескишев, - и ответьте письменно. Я вас оставлю на минуту, а вы соберитесь с мыслями. Не возражаете?

Студент согласно кивнул головой, и Пескишев вышел из кабинета. Не успела за ним закрыться дверь, как студент проворно вытащил из портфеля учебник, нашел необходимый раздел и стал переписывать все, изложенное там. Закончив писать, походил по кабинету, напился воды из графина и, потирая от удовольствия руки, уселся на свое место в ожидании профессора.

Вернувшись, Пескишев познакомился с записками, сделанными студентом грамотно и толково, и решил не мучить его дальнейшими вопросами. Однако тот предложил профессору продемонстрировать признаки болезни.

Глядя на кривляющегося студента, Пескишев не мог не оценить его стараний: кое-какие движения у него получались удивительно натурально.

– Хватит! Вот видите, что значит хорошо поработать летом, - похвалил он довольно улыбающегося студента. - Так что же вам поставить?

– Т-т-т-т-ри!