– Допустим. В таком случае позвольте познакомиться с вашим методом и результатами его применения на практике.

– Хоть сейчас.

– Зачем сейчас? Сейчас идет заседание. Вы можете это сделать после заседания?

– Поедем, покажу, - предложил Зарипов.

– Ловлю вас на слове.

– Товарищи! Товарищи! - обратился к ним Штрайк, - успокойтесь. Нельзя же так. Продолжайте, Наби Зарипович.

– Скажите, зачем человеку знать, что ему в будущем почти наверняка грозят инсульт или инфаркт? Ведь это может вызвать нервно-психическое потрясение, так сказать, ятрогенное заболевание. Появится страх, ухудшится настроение вплоть до депрессии.

– И вновь я с вами не согласен. Во-первых, совсем не обязательно говорить, что обследованному грозит в ближайшие годы. Важно нам знать это и своевременно предпринимать необходимые меры. Кстати, вы знаете, что однажды умрете?

– К чему такой вопрос? - удивился Зарипов. - Я умирать пока не собираюсь.

– Значит, собираетесь жить вечно?

– Я человек смертный и на бессмертие не претендую.

– А вы не боитесь, что однажды все-таки умрете?

– Чего же мне бояться, если я умирать пока не собираюсь.

– Кто собирается умирать? - поинтересовался Штрайк, вздремнувший во время полемики, которую вели Зарипов и Пескишев.

– Пока никто не собирается, - сказал Пескишев.

– Так зачем тогда об этом говорить? - удивленно развел руками Штрайк. Прошу по существу.

– Все знают, что каждый из нас однажды умрет, но об этом никто сейчас не думает. Все мы надеемся, что случится это не скоро. Человек верит в лучшее будущее. Поэтому, если люди будут знать о возможности инсульта или инфаркта миокарда, они со всей серьезностью отнесутся к нашим советам, а мы таким образом сохраним им жизнь и здоровье.

– На каком основании вы оцениваете показатели? Я, например, считаю их неправильными. Им надо дать другие оценки, - обратился к Федору Николаевичу Штрайк.

– Позвольте спросить вас, Владимир Петрович, а какие?

– Не такие, - ответила Рохина.

– Роза Семеновна, вы тоже не согласны с нашими оценками?

– Конечно, не согласна. Эти оценки надо изменить.

– Каким образом? - вмешалась в разговор Женя.

– Я, кажется, не вас спрашиваю, а вашего шефа. Надеюсь, он в состоянии ответить на мой вопрос, - заметила недовольная Рохина.

– Позвольте, уважаемая Роза Семеновна, но я следую вашему примеру. Федор Николаевич разговаривает с Владимиром Петровичем, а вместо него отвечаете вы.

– Не язвите по моему адресу, - заметила Рохина и предложила Пескишеву: - Отвечайте по существу.

– Роза Семеновна, не я, а вы должны ответить, каким образом надо изменить оценки показателей, которые вам не нравятся. Какими они должны быть?

– Это детали. Важно, что они должны быть другими, - безапелляционно заявила Рохина.

– На основании чего вы это утверждаете?

– На основании личного опыта.

– Насколько мне известно, ваш опыт в этом отношении очень скромен, сказал Пескишев.

– Скромен! - воскликнула возмущенная Рохина. - Я четверть века заведую кафедрой. У меня сорок два года врачебного стажа.

– Я это знаю, но знаю и то, что ни инсультами, ни тем более их прогнозированием вы никогда не занимались.

– Как не занималась? - продолжала возмущаться Рохина. - Да у меня в клинике таких больных полно. Надо же такое сказать... Не занималась. Как вам это нравится, товарищи? Я - и вдруг не занималась.

– Роза Семеновна, я хорошо знаю ваши печатные работы. Они посвящены в основном заболеваниям периферической нервной системы. Ни аппарат математики, ни ЭВМ для диагностики и прогнозирования заболеваний вы никогда не использовали...

– Что же это такое? Значит, я не могу иметь личного мнения? Так, что ли?

– Конечно, можете. Однако ни интуиция, ни ваше мнение не могут быть основой для построения систем прогнозирования. Нужен точный математический расчет, которым вы не располагаете. Поэтому при всем моем уважении к вам я не могу согласиться с вашими возражениями.

– Как вам нравится, - воскликнула Рохина. - Владимир Петрович, профессор Пескишев ничего не признает: ни опыта, ни интуиции... При таком отношении ко мне мое присутствие здесь излишне. Как же это можно - не уважать наше мнение! Это просто возмутительно!

Рохина взяла свою сумку и направилась к двери. Остановилась, повернулась к Федору Николаевичу и назидательным тоном произнесла:

– Ненужным делом занимаетесь, профессор Пескишев. Вот так-то. А у меня есть дела поважнее. Владимир Петрович, если будете голосовать, то я против. - И, не попрощавшись, покинула заседание.