Через полчаса они были в ресторане. Уселись за столик, дождались официанта. Заказывал Пескишев, долго перечисляя всякие блюда.

Люся смотрела и улыбалась.

– Ты голоден?

– Почему так думаешь?

– Судя по твоему заказу, мы не ели вечность. Разве мы осилим это?

– Да разве обязательно все есть? На столе должно быть изобилие. Так издавна водится на Руси.

После вчерашнего разговора с Люсей у Федора Николаевича оставалось тяжелое чувство. Предстояло принять решение о своей будущей жизни. Он прекрасно понимал, что развод неизбежен, что так дальше жить с Галиной нельзя. Но незапланированные изменения в его жизни потребуют немало времени, трепки нервов, ненужных разговоров... "Ну ладно, - подумал он, - пусть все идет своим чередом. Как говорится, все к лучшему в этом лучшем из миров..."

– Ты сегодня очень хороша, - сказал Пескишев и осторожно положил свою руку на Люсину.

Люся недоверчиво посмотрела на него. Он был серьезен и искренен. Она закрыла глаза и тихо спросила:

– Это правда?

– Не сомневайся.

Началось варьете. Танцы, музыка, близость Люси постепенно заставили Пескишева забыть о своих неурядицах.

– Что ты на меня смотришь, будто никогда не видел? - засмеялась Люся. Ты на них смотри, - она указала на танцующих девушек. - Смотри, смотри, а то поздно будет. Ведь скоро варьете окончится.

– Но я хочу видеть только тебя.

– Лучше скажи, кто из артисток тебе больше всех нравится?

– Мне нравится только одна женщина, и этой женщиной являешься ты.

– Федор, меня интересует твое мнение о девушках. Ну, взгляни, пожалуйста, я тебя прошу.

Пескишев нехотя повернулся и стал рассматривать одетых в гусарскую форму артисток варьете, которые маршировали, высоко вскидывая в такт музыке свои стройные ноги. Люся внимательно наблюдала за ним, и в ее глазах загорелись огоньки.

– Ну, которая же? - торопила она его с ответом.

– Вон та, в голубом трико, - показал Пескишев кивком головы.

Люся внимательно посмотрела на девушку и согласилась, что она привлекательнее других.

– А у тебя губа не дура.

– Но она тебе в подметки не годится, - прошептал Люсе на ухо Пескишев.

– Не говори глупостей, Федор, тебе это не идет, - резко ответила она.

Пескишев взглянул на серьезное Люсино лицо и рассмеялся.

Окончилось представление, начались танцы. Пары ритмично и медленно качались в полумраке. Люся, прильнув к Пескишеву, шептала ему на ухо, что никогда не забудет этот вечер. Слушая ее шепот и чувствуя жаркое дыхание, Пескишев ощущал напряженный стук своего сердца. Его охватило непреодолимое желание взять Люсю на руки и унести отсюда.

Выйдя из ресторана, они пошли по Невскому, опьяненные охватившим их счастьем. Пескишев что-то восторженно говорил, размахивая руками. Они шли, не обращая внимания на прохожих, совершенно забыв обо всем на свете. А встречные, глядя на них, то улыбались, то качали головами. Так они дошли до Гостиного двора, спустились в метро и вскоре вышли на площади Льва Толстого.

Как только Люся и Пескишев вошли в квартиру и за ними захлопнулась дверь, они бросились друг другу в объятья.

Утром, когда ранний рассвет проник сквозь гардины в комнату, он обнаружил небывалый хаос, среди которого Люся и Пескишев лежали на диване, крепко обняв друг друга. Лицо Пескишева было серьезным, взгляд сосредоточенным, будто он обдумывал какую-то неразрешимую проблему, а Люся сияла тихой радостью.

22

Пескишев приехал в Энск около полуночи. Дома он застал Маню. Свернувшись калачиком, она спала в кресле. На кухне был накрыт стол. Видно, Маня ждала его, но, не дождавшись, уснула. Он решил ее не будить. Выпив стакан остывшего чая и бегло просмотрев корреспонденцию, стал убирать со стола, но сделать это ему не удалось, - Маня проснулась.

– Звонила Галина Викторовна. Спрашивала, где вы и когда будете?

– И что же ты ей ответила?

– А что я могла?.. Сказала, что в командировке.

– Не говорила, куда я уехал?

– Нет, конечно. Ведь если вы в Ленинграде, а Галина Викторовна ничего об этом не знает, значит, ей и не следует об этом знать. Зачем же я буду ставить вас в глупое положение?

"Ну и девка, - подумал Пескишев. - Соображает, что к чему".

– Только вы позвоните ей, она очень просила. Видно, что-то у нее случилось.

– Почему ты так думаешь?

– Уж больно взволнована была. Беспокойство в голосе чувствовалось. А может, и в самом деле что стряслось? - Маня вопросительно посмотрела на Пескишева, но он промолчал.

Убрав со стола, Маня стала собираться. Пескишев попытался уговорить ее остаться, но она отказалась. Показала ему, где что завтра надо взять, чтобы позавтракать, и ушла в свое общежитие.

Маня нравилась Пескишеву честностью, преданностью и трудолюбием. За последнее время она заметно изменилась. Ее поведение стало более мягким и не таким прямолинейным. С больными она была внимательной, с посетителями вежливой. Очень любила чистоту и порядок и требовала этого от всех. Замечания делала деликатно, так что все воспринимали их как должное, и никто на нее не обижался. Как-то Пескишев поинтересовался, не думает ли она поступить в институт. Но Маня решительно отказалась - не вытянет, да и образования всего восемь классов, какой уж тут институт, а вот против медицинского училища или курсов медсестер не возражала. Очень уж ей хотелось стать медсестрой.