— Можно пройти только один круг. Это не больше пяти сшибок.

— Пять! А если ты потеряешь Ворона?

Хави молчал.

— Ворона, который обошелся в годовой доход? Да что ты отцу скажешь?

Симель представила, что проиграла Ириса и говорит об этом Грегору. Мурашки побежали вдоль спины. Впрочем, он мог ответить, что у юношей горячая кровь и что он понимает сына. Но Берж был более строг.

— Хави, подумай триста раз, прежде чем так шутить.

— Да я постоянно об этом думаю. Мы варимся в своём котле, а в мире происходят вещи, о которых мы читаем только в книгах. Так, как будто это сказки, легенды о небывалом, но все это существует там, за горами. Неужели тебе не интересно?

Симели, конечно, было интересно.

— Нет, — ответила она безразлично. — И уж тем более не интересно, насколько столичные рыцари ловчей тебя.

— А может, ненамного.

Симель посмотрела на него — глаза горят, руки чешутся помириться силой с кем-то, кого он ещё не изучил вдоль и поперёк, как ее. Она молчала.

— Если не попробую, то не узнаю. — Он снова завалился на спину, вытянутой рукой закрывая солнце.

Это уж точно, ничего не узнать без пробы. Главное не узнать такого, без чего жилось бы намного лучше. Симель вытянула из зеленого ковра под головой новую травинку и прикусила, наслаждаясь первым мигом сладости.

— Только рыцарь, не славящий ничью красоту, — проговорил Хави, не глядя на нее, — без обета даме и без ее знака — так себе зрелище. А я там никого не знаю, и никто не знает меня.

Ветерок принес пушинки одуванчика и взлохматил кудри над круглым мягким лицом.

— Ты поедешь? Незачем мне искать даму, ведь у меня уже…

— Нет, — сказала Симель. — Не поеду. Ни в Гордан, ни в Ронуаз.

Через два месяца Хави отправился к графу Гинару и вернулся обратно без Ворона. Поначалу отмалчивался, потом сказал только, что их представления о богатых турнирах ничто по сравнению с реальностью, — что тут взять, деревенщины, — все бойцы крайне умелы, сам он провёл три хорошие сшибки, а на четвёртой его выбил из седла рыцарь из Киринсбора. Имени называть не стал, в подробности не вдавался, весь как-то погас и о турнирах больше не заговаривал. Ещё полгода он ездил на своём лёгком старом Ветре, а потом Симель сбежала, и юный Эдли привёл Ириса в Берждом.

Для Грегора и сын, и лошадь обретались в почёте при дворе принца Лотпранда; для Хави, как надеялась Симель, все просто вернулось к тому, что было до турнира. Пусть Ирис будет платой за все, в чем она его подвела, и если Хави суждено оказаться среди этих рыцарей, что отправятся в Берению, он вспомнит ее добрым словом.

Симель прислонилась лбом к холодному камню бойницы и наконец успокоилась. Внизу отец Бреттани закончил свою речь, благословляя воинов, Вилиам заговорил вновь, а потом вдруг резко взмахнул рукой, к чему-то призывая или грозя северу, и рыцари дружно тронулись с места. Длинной колонной прошли они через все три кольца стен Хаубера, провожаемые замковой прислугой, и направилась к воротам Плагарда, где люди ждали своих принцев с музыкой, цветами и добрыми напутствиями.

Первым в город выехал Лотпранд на высоком белом коне. Он был, как всегда, невозмутим и сдержанно кивал горожанам, бросавшим тряпичные цветы и ленты. За ним следовал Сейтер, лениво поглядывая на зевак и скидывая на землю ленты, если они цеплялись за его доспехи. Бренельд ехал рядом, вертясь в седле и неустанно махая девушкам, выглядывающим из окон. Принц задорно смеялся, если ему удавалось схватить брошенную ленточку, и тянул за нее до тех пор, пока девушка не отпускала свой конец. Вся улица покатилась со смеху, когда он качнулся в седле, с трудом вырвав длинную ленту у кого-то в окне под самой крышей. Удивленно оглянувшись, Бренельд тут же сам расхохотался, размахивая трофеем.

Доспехи графа Фронадана и синяя попона его коня уже целиком скрылись под лентами и цветами, а ехавший рядом герцог Гронард безразлично собирал цветы, не долетевшие до валленийца. Оба лишь изредка кивали толпе, занятые невеселым разговором. Но столько лент и букетов, сколько держал в руках сир Ольмерт, вовсе никуда и не уезжавший, а на время похода назначенный капитаном стражи Хаубера, не собрал даже Фронадан, а рыцарь еще умудрялся посылать во все стороны воздушные поцелуи и воздушные объятия. Дору Гранджу не был брошен ни один цветок, и по его мрачному лицу нельзя было сказать, что он этим огорчен. Симель испытала настоящее облегчение, глядя, как он покидает замок.

Колонна знати уже выехала через городские ворота и направилась на север, когда первый сержант из лучной сотни еще только въезжал в Плагард. Но Симель стоически провожала взглядом всю армию, пока та не скрылась за Господничьим холмом, и только тогда спустилась со стены. Весь этот блеск ослеплял горожан и слуг, но не имел ничего общего с реальностью. Тебя всегда провожают так, как будто победа уже лежит в кармане, и ты обязательно вернешься, чтобы собрать новые овации. Потом ты остаешься наедине с теми, кто будет рисковать вместе с тобой жизнью. Встречаешь врага и не знаешь, сможешь ли вообще вернуться. Все-таки король Вилиам не зря ратует за мир. Вздохнув, Симель торопливо пошла обратно в теплое нутро замка, чтобы подготовиться к ночной смене.

Над заснеженным берегом ручья стояла тишина, нарушаемая только шорохом аккуратной поступи лиса. Суровая зима не оставляла пропитания, и он скользил от одного ствола к другому в поисках мышей-пеструшек. Внизу, на открытом месте, редкие следы животных пересекали замерзшее русло. Ручей оставалась безлюдным уже много лет, когда вдруг сегодня за мысом показалась вдали темная точка. Острая лисья мордочка замерла над кочкой, рассматривая нежданных гостей. Резкий свист разорвал тишину, и лис сорвался с места, прячась в своем лесном царстве, которое осмелился потревожить человек.