Коля и Тамара сыграли свадьбу. Инна говорила, что Тамара положительно влияет на Колю, делая его мягче и добрее. Ваня возражал, что горбатого могила исправит. Ира шипела на него, что любой человек может измениться, но Костя поддакивал другу.

Саша решился сделать Рите предложение. Он любил ее больше жизни, не представлял себя без нее ни минуты. Она стала его путеводной звездой, его смыслом жизни, его силой. Рядом с ней он был непобедим. Ира давно спрашивала, почему он никак не решится, если любит, а Костя все время шутил, что Саша трусит окольцевать себя раз и навсегда.

Он так долго выбирал кольцо, что утомил всех продавцов. Еще дольше выбирал букет, словно цветы были важнее. Наверное, никогда ему не приходилось волноваться так, как в тот день. В груди мешались волнение и предвкушение, кружилась голова, сердце радостно сжималось.

Покончив с выбором букета, Саша в который раз проверил кольцо во внутреннем кармане пиджака, выдохнул и направился в сторону дома. Нервозность внутри достигала предела, у него подкашивались ноги, он без конца курил и старался не улыбаться каждому прохожему. Женщины поглядывали на него с легкой улыбкой, а некоторые смущенно отводили глаза и томно вздыхали. Он был счастлив. Волнительно, до дрожи счастлив.

Ему было не подобрать слов, достойных Риты. Все они были сухие и какие-то блеклые. Нужно зайти к Ване с Инной и попросить помочь. Ваня умеет говорить долго и красиво, а Инна умная, она подправит. Вместе они что-нибудь придумают.

Возле дома ему показалось, что он теряет сознание от волнения.

Во дворе от группы Хранителей отделилась Люба и пошла к нему навстречу. Она куталась в шаль и избегала смотреть в глаза. Саша затормозил, внимательно оглядел ее. Сердце вдруг болезненно сжалось.

Что-то случилось.

Он спутал приятное волнение с тревогой, которая родилась в нем снова… впервые с того дня, как умер Андрей.

– Что? – только и смог выдавить Саша.

– Рита… – произнесла Люба, пряча глаза. – Пойдем.

Сердце сорвалось в бездну. Он нечеловеческим усилием заставил себя пойти следом. Боль полоснула по груди, оставляя кровавую рану.

Ира смотрела на него встревоженным взглядом пронзительно-голубых глаз, сжимая Костино предплечье. Коля виновато покачал головой и отвернулся. Инна плакала, прижавшись к груди Вани.

Люба провела его в больничный кабинет мимо взволнованной Даши, их врача. Завела в палату.

Боль снова полоснула по груди, оставив вторую рану. Глубже и страшнее.

На белых простынях лежала Рита. Цвет ее кожи сливался с постельным бельем. Волосы казались темнее, подчеркивая бледность лица. Глаза закрыты, ладони лежат поверх одеяла и судорожно сжимают ткань. Под закрытыми веками бегают зрачки. Голова дергается. Потрескавшиеся губы кривятся от боли.

– Что? – только и смог выдавить Саша.

– Она пошла на зов одна. Мы не уследили… Ее захватил демон… мы опоздали…

Он умер в этот момент.

Рука, сжимавшая букет, безвольно повисла, цветы с шелестом упали на пол.

Саша сделал шаг к койке, но не решился наклониться ближе.

– Прости меня, – шепнула Люба, коснувшись его плеча.

Они не виноваты. Никто. Только он сам. Он чувствовал эту тревогу с самого утра. И не распознал ее, не понял… Это он не позволил Рите научиться защищать себя самостоятельно. Люба говорила ему, чтобы он не давал постоянно ей свою энергию, чтобы учил ее быть отдельным, сильным Хранителем. А он не мог не помогать, не оберегать… Он слишком о ней заботился. Слишком… подавил ее, спрятал за себя в попытке защитить от мира…

Саша опустился на колени, сжал ладонь Риты, попытался войти в контакт.

Душа не ответила.

Он пытался снова и снова…

Поздно…

Саша подавил судорожный вздох, поднялся на ноги, развернулся и вышел из палаты. Прошел мимо друзей во дворе, дошел до самой дальней скамьи, сел на край и закурил. Никто не решался подойти.

Отчаяние плавило кожу и кости, разрастаясь в груди обугленной по краям дырой.

Он не плакал с тех пор, как мама умерла. Никогда. До этого дня.

Опоздал. Не понял. Не научил. Только его вина. Только его ошибка.

Пелена стояла перед глазами, в ушах звенело.

Саша ворвался в кабинет отца. Глава оторвал взгляд от телефонной книги и настороженно посмотрел поверх очков.

– Сделай что-нибудь! – крикнул Саша. – Ну! Чего ты сидишь?! Мама умирала, ты сидел здесь! Теперь Рита! Ты опять сидишь здесь! Сделай хоть что-то! Сделай!

– Саша…

Он не слышал. Одним рывком смел со стола папки, сложенные аккуратно до тошноты, телефон, календарь и настольную лампу с фотографией мамы. Отец вздохнул, медленно снял очки и потер переносицу.