Они болтают. Разговаривают. И Кате интересно! Она действительно увлечена разговором! Она любит всё вот это аристократичное, высший свет, это её стихия! А Теодор из столицы высшего света.

И про меня они забыли.

«Что это…», — я хмурюсь и прикладываю руку к груди, — «Что… за чувство?.. Она ведь… со мной должна разговаривать, а не с ним…»

Мне неприятно.

Я… не хочу, чтобы так продолжалось. Я не знаю, что делать. Я умею выживать в Бездне, я умею убивать, могу проломить человеку гортань, и вернуть демона на Небеса! Но я не знаю… даже не представляю, что делать сейчас!

— А что ты здесь забыл? Зачем приехал? — спросила Катя.

— Ну я же гражданин страны! Олимпиада. Вот, решили приехать поучаствовать. Мне повезло, английский выпал. Я ведь в нём это… почти носитель, хех.

— Правда?.. А у меня плохо выходит… мама говорит, что нужен репетитор, уже ищет даже…

— Могу поучить! Если хочешь.

— П-правда? Ты? Ну… ну не знаю…

Я сжал кулаки.

Учить её наедине будет?..

— Я… тоже им владею… — бормочу я.

Они оба на меня поворачиваются. Катя хмурится и, кажется, старательно пытается не подать другую эмоцию.

— Не может такого… — попыталась сказать она, но Теодор её перебил.

— Ты всё ещё здесь? — спросил он.

У меня дёрнулся глаз.

Ха?..

*Просьба пройти в главный актовый зал*, — раздался диктор в колонках. Поднялось бормотание, и все тут же засуетились в одну сторону.

— Катя, подозреваю, мы одного поля ягодки. Ты тоже в випке? Не хочешь сесть рядом? А то одному про-о-осто скучно! — сказал Теодор и, улыбнувшись… предложил Кате руку.

Чтобы проводить её как кавалер, как учили на этикете.

И она подняла свою.

Погоди. Нет. Нет-нет, она сейчас возьмёт его за руку. Она… она возьмёт за руку другого мальчика! Не как на утреннике, а как… как кавалера, как девочка и мальчик!

Катя поднимает руку, подводит её к ладошке Теодора и останавливается. Она хмурится, глядя на свои пальчики, поджимает губки, а её дыхание углубляется.

А затем мельком смотрит на меня.

— Ну… раз настаиваешь, — она вздыхает, сжимает кулачок и уводит руку, поджимая её к себе.

У Теодора дёрнулась бровь, и он тут же сжал свою руку, уводя её к себе.

И они развернулись, уходя вместе, но порознь.

«А что… а что мне мешает?», — думал я, — «Я ведь тоже могу её позвать. Зал там астрономический, и мест будет полно…», — волнение разгоняет сердце, — «И я ведь… я ведь тоже могу позвать!»

Реально, что мешает? Теодор намеренно меня принижал, хвастался и возвышал, и почему я молчал? Почему мне просто… не сделать ровно так же?

Может она этого и ждёт? Может она сама хочет, но из-за гадского характера ни слова не скажет? Или… она обиделась из-за того случая? И тогда Она решилась, а я что, не могу? Я ведь тоже могу её позвать. И они не сядут вместе. И не продолжат болтать!

— Катя, я… — тяну руку.

— Ах, дела сердечные. У детей! Порой забываю, что вы тоже люди, только маленькие.

И тут раздаётся юношеский тихий голос, а на мою шею ложится прохладная рука мертвеца.

— Ни звука, малой. Дёрнешься, пискнешь, ослушаешься — я превращу твою дорогую девочку в вопящий кусок мяса. А следом и тебя.

Я замер. Ужас парализовал моё тело, как я начал ощущать, словно склизкие, ледяные и колкие щупальца начинают оплетать… мою душу.

— Она ведь тоже тебя звала? Демономания? Поразительно. О тебе не предупреждали. Мне говорили, что я один такой. Но вот, оказывается, двое, — слышу, как он улыбается, — Два Отродья Люцифера.

— «Агент, почему замерли? Что-то не так?»

— А теперь, братец, ты ответишь Храмовникам, что всё хорошо. А иначе…, — он постукивает по моей шее, — Ты услышишь какого это, когда душа уродует тело.

От автора:

Ура. Самому не терпится приступить к обучению Михаэля НАСТОЯЩЕЙ магии. Осталось ему лишь разобраться с нависшей проблемой (концом света), и наконец — начнётся магический мир, от Апофеоза до Макса. Такого в книге ещё не было.

Как всегда, за ЛЮБУЮ награду к покупке — чибик. Всем! Любую, даже самую минимальную!

Даже 10 ?!

Если не можете оплатить по какой-либо причине — пишите, решим.