Увидев результаты, она остолбенела.

Патологоанатом Айзек Стронг жил в красивом таунхаусе на тихой улице в районе Блэкхит, на юге Лондона. Когда Эрика постучала в дверь его дома, было уже темно, и на улице снова шел снег. От нетерпения она даже начала притопывать ногами. К счастью, вскоре скрипнула половица, и через несколько секунд дверь открылась. Перед Эрикой стоял рослый красивый брюнет с короткой стрижкой, высоким лбом и тонкими полукруглыми бровями. Айзек выглядел загорелым и отдохнувшим.

— Документы у меня, — выпалила Эрика, стремительно пролетев мимо него в теплый холл. — Мне пришлось поехать в Кройдон, в тюрьму, где хранятся оригиналы. А там кошмарное одностороннее движение, и все эти люди, едущие из чертовой «Икеи»… — Она сбросила куртку и повесила ее на полированные перила. Айзек смотрел на нее иронически.

— Что?

— «Привет, Айзек». — ты могла бы начать так. А потом можно, к примеру, спросить, как я провел Рождество.

— Прости, — сказала она, отдышавшись и сбрасывая обувь. — Привет. Как Рождество? — Она подошла и обняла его. Он был очень худой, настолько, что прощупывались ребра.

— Не очень. В следующий раз напомни мне никогда не ездить отдыхать в такое… м-м… отдаленное место.

Они пошли на кухню, и Эрика села за маленький обеденный стол. Айзек подошел к темно-синей духовке, взял полотенце, сел на корточки и приоткрыл дверцу. Оттуда сразу повалил пар, и ему снова пришлось выпрямиться.

— Напомни, где ты был в этот раз? Таиланд?

— Нет. Мальдивы. Шесть маленьких хижин на кусочке земли размером с палец и километры океана вокруг. Через несколько дней уже не осталось ни одной нечитанной книжки.

— Там совсем не с кем было поговорить?

Он покачал головой.

— Только семейные пары. Пять русских бизнесменов с женами. Причем у жен столько пластических операций, что, когда они выходили загорать, их хотелось проколоть вилкой.

Эрика рассмеялась. Он закрыл печь и достал два винных бокала.

— Красное или белое?

— Красное, — сказала Эрика, положив папку на кухонный стол.

— А как ты провела Рождество?

— Хорошо. Приятно было увидеть сестру и племянников. Ее муж так и занимается всякими грязными делишками, и сестра чувствует, что попала в ловушку. Но не думаю, что Ленка от него когда-нибудь уйдет.

— А его не смущает, что у него свояченица — сотрудник полиции?

— Вообще, у нас нормальные отношения. Дома я обычный человек, и для него я лишь женщина, у которой получается лучшая kapustnica.

— Что это?

— Традиционный суп с мясом и капустой, который мы едим в Словакии на Рождество. Без супа у нас никуда.

— Приготовила бы его мне как-нибудь, — улыбнулся Айзек, ставя перед ней бокал красного вина. Она сделала глоток и почувствовала, как оно обожгло внутренности. — Как Джеймс?

— Думаю, ничего серьезного не получится. Отношения — это слишком сложно, — покачала она головой. — В общем, как я тебе и сказала по телефону… — сменила она тему, положив руку на серую папку рядом с бокалом.

— Эрика. Ты когда ела в последний раз?

— Утром.

— А что ела?

— Крекеры.

Он сокрушенно покачал головой.

— Армия должна быть сыта. Ты, по всей видимости, решила выступать одна за целую армию, а раз так, ты должна есть полноценно. Поужинаем, а потом поговорим про дело.

— Но Айзек, это дело…

— Может подождать. Я голоден, и ты, судя по всему, тоже. Поедим, а потом я буду готов поговорить о деле.

Он протянул руку, чтобы забрать у нее папку, а взамен подал тарелку с горячей едой.

— Хорошо, но ты сам знаешь, ем я быстро, — с улыбкой произнесла она.

После вкусного ужина из мясной запеканки с картофелем и овощей на пару Айзек убрал тарелки, и Эрика вновь обрела доступ к заветной папке. Они устроились за столом, и она быстро рассказала ему основные факты.

— Я вбила информацию по убийству Лейси Грин в систему, надеясь найти какие-то пересечения, и вот что обнаружилось: 29 августа прошлого года в Кройдоне на Чичестер-роуд было найдено тело двадцатилетней Джанель Робинсон. — Эрика достала фотографию с места, где было обнаружено тело, и подвинула ее Айзеку. Девушка, голая до пояса, лежала на боку в мусорном баке. Как и у Лейси, у нее были длинные русые волосы, и она была жестоко избита — настолько, что вместо глаз были синяки.

— Подожди, я помню это дело.