— Даже так? Лучше бы легализовали наркотики. В этой войне вам никогда не победить.

— Неужели? — ощетинилась Эрика. — Если бы это был легальный товар и его доставляли обычные грузовые фургоны, тогда люди вроде вас не смогли бы делать деньги.

Зада подалась вперед всем телом и ложечкой постучала по столу.

— Я не «делала деньги», Эрика. Я старалась выжить. В 2009-м мой салон красоты пошел ко дну, я потеряла дом и все свои сбережения. Мне удалось приобрести маленькую квартирку и добиться пособия. Но в моем жилище имелась лишняя крохотная комната, и мне пригрозили, что пособия меня лишат. Тогда я нашла квартирантку, которая от безысходности согласилась снимать тесную сушилку, только она в любое время дня и ночи водила к себе мужиков. Один из них чуть не изнасиловал меня в моей же собственной постели. С квартирантами было покончено, квартиру я потеряла, и мне пришлось переселиться в дешевую гостиницу. Перевозить наркотики я согласилась по одной простой причине: я оказалась в отчаянном положении. Выбор у меня был невелик: наркотики либо проституция. И я, как мне представлялось, выбрала меньшее из двух зол. Так что не судите меня строго. Никто не застрахован от неудачи, которая может поставить человека перед ужасным выбором.

Умолкнув, она откинулась на спинку стула и аккуратно смахнула с глаза слезу. Эрика вытащила влажную салфетку.

— Не надо, — отказалась Зада. С блюдца, на котором стояла чашка с кофе, она взяла маленькую салфетку и промокнула глаза.

— Ладно. Я вас слушаю, — произнесла Эрика. Она дала Заде время успокоиться, затем спросила: — Сколько ходок вы сделали?

— Три. Проглотила товар, села в самолет, доставила в пункт назначения.

— Куда?

— Два раза в Испанию. Один раз в Кюрасао. Дьявольская работа. Мне еще никогда не было так страшно. Страшно, что меня поймают; страшно, что внутри меня тикает часовой механизм. И те капсулы были огромные. Сначала я училась заглатывать толстые кольца моркови. Думала про себя: пусть я наркокурьер, зато хоть зрение улучшится, буду видеть в темноте. — Она улыбнулась, качая головой. — Первый раз все прошло как по писаному. Во второй раз меня стало тошнить от пищи, что я съела в аэропорту перед вылетом.

— И как вы поступили?

Зада сконфузилась, заелозила на стуле.

— Мне пришлось опустошить желудок на полочку в унитазе, потом я снова проглотила капсулы. — Она заставила себя посмотреть в глаза Эрике, но вид у нее был пристыженный.

Испытывая дурноту, Эрика поставила на стол чашку с кофе.

— Как вы в это ввязались?

— У центра занятости в Кэтфорде наткнулась на одного типа. Он сразу понял, что я на грани нищеты. Пригласил меня на обед. В «Уэзерспунс» [112] , представляете? Бесплатно накормил роскошным обедом, на который мне не пришлось разменивать свой жирочек [113] . Он объяснил мне механизм перевозки наркотиков, сказал, что за каждую ходку я буду получать десять кусков.

— В желудке нашей жертвы было обнаружено большое количество капсул с наркотиком. За какое время до отъезда он должен был их проглотить? Мне необходимо установить, покидал он Великобританию или только что прибыл.

— Товар заглатывают перед самым отъездом. Возможно, он только что прилетел. Но обычно курьер сразу отдает то, что проглотил.

— Что происходит, когда вы добираетесь до места назначения?

— Курьера встречает связной. Его отводят туда, где можно передать товар. Они проверяют, весь ли товар на месте, все ли капсулы целы. Когда я последний раз передавала товар, выяснилось, что одна капсула разорвалась у меня в желудке.

— Как они поступили?

— Забрали наркотики, меня бросили, — без всяких эмоций в голосе ответила Зада.

— Бросили. Где это было? — осведомилась Эрика.

— В том офисном здании, в старом офисном здании близ Хитроу. Я потеряла сознание в коридоре. Меня нашел уборщик.

— Сочувствую.

— Полиция забрала вторую половину денег, что мне заплатили. Пять кусков. Что бывает с этими деньгами?

— Они остаются в полиции.

— Это я знаю. Но что с ними делают?

— Деньги не трогают, пока дело не закрыто, а потом полиция через суд может получить разрешение на то, чтобы использовать их для реализации государственных проектов, для снижения государственного долга.

— Все против меня в этом мире, — покачала головой Зада.

— Что вы можете рассказать о тех, на кого вы работали?

— Мне известны только имена, да и те, наверно, вымышленные. Но они меня знают. У них есть мои паспортные данные.

— Обещаю, никто не узнает, что мы с вами встречались. Как они с вами связывались?

— Звонили, всегда с анонимного номера. Один парень — по голосу хиппи — представился Зутом, другой — Гэри.

— Вы согласитесь составить их фотороботы? Чтобы мы имели хоть приблизительное представление, как выглядят эти люди, занимающиеся контрабандой наркотиков?

— Я думала, у нас неофициальная встреча.

— Так и есть. Но я ищу убийцу. Возможно, ваша информация поможет следствию. Если хотите, приходите в отделение, или мы пришлем эксперта к вам на дом. Разумеется, на условиях конфиденциальности.

— Нет, простите. Не хочу рисковать. Я только что нашла себе приличное жилье в приличном месте.

Эрика кивнула и глотнула кофе.

— Того парня, что пытался вас изнасиловать, арестовали?

— Нет.

— Человек, которого мы ищем, убил двоих — это то, что нам пока известно.

Зада снова маленькой салфеткой отерла слезу и кивнула.

— Спасибо. Я все устрою. — Эрика достала телефон, сделала в нем пометку.

— Знаете, он ведь вас любит. Джеймс, — промолвила Зада.

Эрика взглянула на нее.

— Что?

— Джеймс.

Эрика опешила.

— В больнице он обсуждал свою личную жизнь?

— Когда в больнице знакомятся два человека и оба с калоприемниками, для них уже не существует запретных тем.

— Ох.

— Да нет, он не слишком откровенничал, ничего такого. Мы говорили о жизни. Что оба едва не погибли, что нам хотелось бы вести полноценную жизнь. Ему почти сорок. Он хочет остепениться… Детей он очень хочет, а вы — нет. Впрочем, вы, наверно, и сами это знаете.