— Дальше я сам здесь закончу.

— Но я должна составить отчет и сдать…

Нилз забрал у нее пакет.

— Ребекка, простите, что вспылил. Мы все очень много работаем. Вы даже не полностью использовали обеденный перерыв, так ведь? Я сделаю все сам, идите, передохните минут двадцать. — Выражение беспокойства скользнуло по ее лицу. — Прошу вас, помогите мне быть хорошим боссом, — улыбнулся он, силясь сохранять спокойствие.

— Ладно, спасибо, — неуверенно произнесла она.

Нилз продолжал улыбаться, пока Ребекка не ушла. Услышав, как двупольная дверь зажужжала и со щелчком захлопнулась, он достал из пакета окровавленную маску и запихнул ее в карман брюк. Затем взял из пачки чистую маску, помял ее в руке, скомкал и сунул в пакет вместо грязной. После запечатал оба пакета, наклеил на них ярлыки, написав на обоих фамилию Ребекки.

По пустому коридору Нилз поспешил в свой кабинет. Он дрожал и обливался потом. Вернувшись к себе, он запер дверь, убедился, что шторка на узком окошке в двери опущена. Он ее зафиксировал и прошел к маленькой раковине, над которой висел дозатор мыла. Нилз поднял с него металлическую крышку. В емкости, предназначенной для жидкого мыла, лежал маленький бутылек с таблетками. Нилз взял его, а также листок бумаги из принтера и сел за мраморный журнальный столик. Трясущимися руками отвинтил крышку с бутылочки, завернул в листок две таблетки и раздавил их папье-маше из муранского стекла. Затем ссыпал порошок в две горки на тыльную сторону ладони, втянул его каждой ноздрей. После развалился в кресле и запрокинул назад голову. По телу разливалось знакомое блаженство. Головокружительная эйфория, грозившая захлестнуть его и затуманить сознание.

На следующий день рано утром Эрика, Мосс и Макгорри сидели в одном из специальных помещений в отделении Луишем-роу и смотрели запись с камеры видеонаблюдения возле автосалона «Авто Селби». На экране появилось черно-белое изображение главного входа. Камера висела высоко над воротами, показывая проволочное ограждение, которое украшали флажки. Забор тянулся вдоль обсаженной деревьями дороги. Она была пустынна.

— Итак, 15 сентября, 9:03 утра, на улице ни души, — произнес Макгорри. В следующее мгновение на дороге появился, петляя, небольшой «Ягуар». Перед самой камерой автомобиль въехал на небольшой газон, затем остановился у проволочного забора. Из-за руля выбралась Шарлин Селби в грязной длинной юбке. Неуверенно держась на ногах, она нагнулась и вытащила из салона большую дамскую сумку. Со стороны пассажирского кресла из машины вылез человек в шортах, кроссовках и толстовке с поднятым капюшоном. Головы он не поднимал.

— Черт, лица не видно. Это Томас Хоффман? — спросила Эрика.

— Нет, Хоффман выбирается с заднего сиденья, — ответил Макгорри. Словно по сигналу, из задней дверцы показался крупный неуклюжий мужчина, которому, видно, трудно было вылезти из маленького низкого автомобиля. Ветер трепал его тонкие волосы. Ногой он зацепился за ремень безопасности и чуть не растянулся на земле, но сумел удержаться на ногах. Он повернулся, оглядел дорогу в обоих направлениях.

— Так, это Томас Хоффман, — промолвила Эрика. В шортах и темной футболке, он нырнул головой в салон, забирая дорожную сумку.

— А это кто? — спросила Мосс, когда из задней дверцы вышла четвертая фигура — женщина в майке, саронге и низко надвинутой на лицо бейсболке, из-под которой струились длинные темные волосы. Она тоже не поднимала головы, и благодаря козырьку лицо ее оставалось в тени. Женщина обошла машину и бегом догнала мужчину в капюшоне, шагавшего по дороге. Он положил руку ей на поясницу, и они пошли дальше. Шарлин приотстала, дожидаясь Томаса. Она направила ключи-брелок в сторону «Ягуара», фары дважды мигнули. Шарлин и Томас двинулись за женщиной в бейсболке и мужчиной в капюшоне, которые теперь ждали на дороге.

— Так, они стоят здесь две минуты, — сказал Макгорри. Втроем они смотрели запись.

— Только вот лиц не разглядеть, — заметила Мосс.

Макгорри покачал головой:

— Увеличивать изображение бесполезно, запись нечеткая.

— О, мы обожаем размытые изображения. Других никогда и не видели, правда, босс? — усмехнулась Мосс.

Кивнув, Эрика повела глазами.

На экране появилось микротакси. Оно промчалось мимо «Ягуара» и затормозило у ожидающей на дороге четверки. Фигура в капюшоне наклонилась к окну и как будто что-то сказала водителю, а потом села в пассажирское кресло. Шарлин поспешила к задней дверце, залезла в салон. Следом за ней в машину села женщина в бейсболке. Томас, прихрамывая, обошел микротакси и забрался на заднее сиденье с другой стороны.

— Пожалуйста, отмотай до того места, где Томас Хоффман выбирается из машины, и дай его лицо крупным планом, — попросила Эрика. Макгорри быстро перемотал запись. — Так, здесь останови и увеличь изображение.

Картинка получилась размытая, но на укрупненном кадре было заметно, что у Томаса Хоффмана на лице синяки.

— Кто те двое? — задалась вопросом Мосс.

— Молодая женщина и, возможно, даже скорей всего, молодой мужчина, — ответил Макгорри.

— Мы их видим впервые, — произнесла Эрика. — И по виду они как будто друзья Томаса и Шарлин.

— И это говорит в пользу версии Темпла о том, что замочили их двое, — заключила Мосс. Эрика многозначительно посмотрела на нее. — Простите, убили.

— Водитель микротакси наверняка должен был их хорошо рассмотреть, — сказала Эрика. — Проверьте все фирмы микротакси в том районе и выясните, кто был за рулем той машины.

На следующий день Нилз Акерман пришел на работу поздно, объяснив коллегам, что он был у врача по поводу своей аллергии. Они изобразили озабоченность, некоторые сочувственно покивали, но от дальнейших расспросов все воздержались. Неужели и впрямь поверили, что его нездоровый вид, дрожь в руках, испарина на лице — все это вызвано аллергией на растения — и это в центральном-то Лондоне, в октябре месяце? Не было у него никакой аллергии. Он вот уже несколько лет страдал наркозависимостью. Началось это десять лет назад, во время годичного отпуска, что он проводил в Америке. Тогда, занимаясь серфингом, он повредил спину, и доктор прописал ему наркотический анальгетик «викодин». Это стало началом его долгого сползания в ту яму, в которой он теперь находился.