Чарльз прислонился к стене у двери. Он побледнел, и ему явно было дурно.

— Чарльз, вам лучше сесть, — сказала Эрика. Он подошел к дивану и сел на дальнем краю от матери. — Доктор Шмидт ничего не знал про вас, миссис Фрятт, зато Марисса знала. Либо же она нашла эти документы, и в голове у нее сложилась простая схема. За несколько недель до Рождества она позвонила ему и задала ряд туманных вопросов. По ее легенде, она прочитала статью в таблоиде, что так называемые охотники за нацистами предлагают вознаграждение в обмен на информацию о людях, которые работали в концлагерях во время войны. Он сказал ей, что размер вознаграждения — две тысячи евро. Скорее всего, Марисса поняла, что сможет заработать гораздо больше, шантажируя вас.

— Все ложь! — зашипела Эльза. — Маленькая сучка, она все придумала. Где оригиналы? Скажите мне, где?

Мосс снова открыла папку и передала Эрике лист бумаги.

— Миссис Фрятт, или, скорее, Эльза Нойбуков? Эльза, вы работали в Австрии в концлагере Маутхаузен-Гузен.

— Ложь! Австрия никогда не хотела участвовать в войне. Нас присоединили к Третьему Рейху. У людей не было выбора, мы просто стали частью Германии по прихоти политиков.

— Доктор Шмидт очень быстро поднял для нас исторические документы по этому лагерю. Вы там работали, Эльза, — настаивала Эрика.

— Не обращайтесь ко мне так, — вскричала она, закрывая уши ладонями.

— Вы участвовали в массовом уничтожении людей на основании их расовой принадлежности. Людей использовали для рабского труда, экспериментов, их пытали.

Эльза хлопнула ладонью по столу.

— Вы думаете, мы несли ответственность за это? Вы считаете, австрийские граждане хотели этого? У нас не было выбора! — закричала она, сверкая глазами.

— Маутхаузен был одним из крупнейших концлагерей в подконтрольной Германии части Европы.

— Не надо меня тут истории учить! — кричала Эльза.

Чарльз просто тупо смотрел на лежащие на столе документы.

— Пленников в лагерях Маутхаузен-Гузен заставляли работать на производстве оружия, добывать камень на каменоломне. Условия были ужасными. Что именно вы делали? По документам, вы работали охранником, но это очень широкое понятие. В ваши обязанности входил надсмотр над пленными, так? Переводить их с места на место, следить за дисциплиной и порядком, обеспечивать выполнение приказов. А чьи это были приказы? Гитлера и Третьего Рейха. Приказы сформировать Европу под их арийские идеалы. Вы считаете себя принадлежащей к высшей расе? А что вы скажете обо мне, Эльза? Я славянка, а во времена Третьего Рейха мы считались низшей расой, недолюдьми.

— Это уже слишком, — вмешался Чарльз. — Моя мать — в преклонных годах, посмотрите на нее.

— Слишком? — завелась Эрика. — Просто потому, что она в годах, мы должны забыть? А может, меня унесло в политику? Или я навязываю вам свои либеральные ценности? — Чарльз качал головой. — Меня просто тошнит от точки зрения, что все, связанное с Холокостом и концлагерями, со временем теряет актуальность. Массовое уничтожение миллионов людей по расовому признаку или цвету кожи — такое никогда не должно быть ни забыто, ни оправдано. Это и сегодня продолжается. Ваша мать и сегодня виновата в той же самой мере, что и много лет назад.

Эрика посмотрела на Эльзу, на ее шикарный дом и одежду, на бриллиантовые серьги в открытой коробочке около чашек.

— Доктор Шмидт, доктор Шмидт, — заговорила Эльза. — Сколько ему лет?

— Я не знаю.

— Ему примерно столько же, сколько мне? — спросила она, стукнув себя по груди.

— Он не на пенсии. Ему меньше шестидесяти.

— Тогда откуда он имеет хоть какое-то понятие о том, что тогда происходило? — выпалила Эльза.

— Вы были охранником в концлагере, Эльза. Это не летний лагерь, — сказала Мосс.

— Потому что, если бы я не согласилась работать, меня бы саму упекли в этот лагерь! — упорствовала Эльза. — Немецкие солдаты обходили фермы, стучали в двери. У нас была ферма. Отец был одним из лучших в округе, и они пришли и потребовали, чтобы вся молодежь шла работать в лагерь. Они сказали, что если мы не придем, то все наши семьи сами окажутся там. Вы же не понимаете, что это было, вы не жили тогда, вы не прожили мой опыт!

— Но вы прожили и смотрели, как сотни и тысячи людей умирают, — сказала Эрика.

— У вас есть семья? — резко спросила Эльза.

— Нет.

— У вас? — показала она на Мосс.

— Да.

— Дети?

— У меня есть маленький сын.

— Значит, если бы немцы постучались к вам в дом и сказали, что, если вы не пойдете работать в лагерь, вашего сына сожгут в газовой камере, что бы вы сделали?

— Я бы сопротивлялась. Я бы билась за сына, билась бы с ними, — Мосс раскраснелась, и у нее затряслись руки.

— Все такие высокоморальные, пока не доходит до дела!