Шрифт:
Смотрю на проплывающие подо мной густые леса. Такие родные. Телефон тренькает уже в который раз. Я стираю сообщения одно за другим, даже не читая их, и обращаюсь к своему коллеге:
– Это мой старый телефон. Из прежней жизни. Утилизуйте его, пожалуйста.
Вот так.
У меня больше нет ни старого имени, ни старого паспорта, ни телефона.
Я стёрла себя из его жизни навсегда.
Нас больше нет.
Таисии Ворон и Александра Пронина…
И чужие руки берут мой телефон, в котором всё ещё хранится столько воспоминаний, которые сейчас исчезнут безвозвратно…
1
4 декабря 2024 года
Тася, наши дни
Иду за своим провожатым по тёмному длинному коридору, вырытому где-то под самым центром Кабула.
Сейчас я завёрнута в длинный чёрный хиджаб, покрывающий меня с ног до головы, но мой провожатый отлично знает, что это только обёртка.
Сняв которую, он сможет выручить за меня просто огромную сумму денег.
Пусть и дальше так думает, дурачок. Мне это только на руку.
Ведь всё ради этого и затевалось.
Я иду, опытным профессиональным взглядом отмечая по пути все повороты, все выступы в стенах и все ответвления от главного коридора: прямо как и на плане, который я изучала уже много раз до этого. До начала этой спецоперации.
Пока не выучила его наизусть.
И сейчас, если меня выпустят одну, я найду дорогу с закрытыми глазами.
Дорогу к своей цели.
Цели, которую мне необходимо обезвредить. Во что бы то ни стало. И сейчас мой мозг, как процессор мощного компьютера, работает в бешеном режиме: обезвредить цель и постараться вернуться живой. Если получится.
А пока я – таинственная и соблазнительная эскортница Джулиана Ламборджини из Рима, за ночь с которой готовы отстёгивать огромные деньги сильные мира сего. Такая у меня легенда.
Ну вот мы на месте. Железные двери, которые способны выдержать даже ядерный удар, распахиваются перед нами, и мы заходим в ослепительный зал, резко контрастирующий с убогим и ободранным коридором.
Такое ощущение, что в этом зале – все богатства и деньги самой влиятельной террористической организации в мире «Аяллы», но я прекрасно знаю, что это только маленькая их крупица.
Все стены обшиты золотыми панелями, от которых у меня слепит глаза, и я краем глаза вижу своё отражение в бесконечных французских зеркалах: сейчас я просто укутанная в чёрное фигура, но скоро я сниму с себя все одежды и предстану перед могущественным лидером террористической группировки Хишамом Нисраллой.
– Добрый день, мой господин, – подобострастно кланяется ему мой сутенёр, торговец живым товаром.
И я замираю в глубоком почтительном поклоне перед сидящим передо мной мужчиной.
И не могу скрыть своего любопытства: мои глаза буквально впиваются в него, но он не может увидеть моего взгляда, скрытого за чёрной паранджой.
И сейчас я – первый человек, точнее, первый сотрудник разведки, которому удалось увидеть его вживую, а не на спутниковых полуслепых снимках.
Вот передо мной сидит, развалившись на расшитых золотом и шёлком подушках, один из самых опасных преступников современности.
Взрослый, но совсем ещё не старый. Черные, как смоль, волосы, только на висках серебрятся слегка сединой. Черные глаза в обрамлении пушистых густых ресниц смотрят жёстко, но развязно.
Порочные губы под усами и густой бородой растягиваются в плотоядной улыбке, когда он видит перед собой меня.
– Что ты мне принёс в этот раз, Дидье? – свысока бросает взгляд он на международного сутенёра-француза, которого завербовала наша разведка.
И я про себя отмечаю, как он назвал меня «что». Я для него всего лишь предмет. Сосуд для удовольствий. Впрочем, как и любая другая. Как одна из его тысячи наложниц, которых он держит взаперти в одном из своих подземных бункеров.
Но только скоро он узнает, что со мной он прокололся.
– Позвольте представить вам, мой господин, самую популярную женщину Италии, – льстиво кланяется хитрый Дидье, и я сбрасываю с себя, наконец-то, свою паранджу.
Под которой я одета в белоснежный корсет, который обтягивает каждый изгиб моего соблазнительного тела.
Я никогда не была худышкой, а теперь, в свои тридцать восемь, я – женщина в самом соку и расцвете лет, и я растягиваю свои чуть полноватые губы, накрашенные ярко-алой призывной помадой, в самую соблазнительную улыбку, на какую только способна.