— Это понятные ожидания, а юмор-то в чём?

— Потребовал десять финалисток конкурса красоты в своё распоряжение.

Неожиданно для себя самой Ксения Юрьевна заметно краснеет, тем самым выдавая свое смущение. Скрывать бесполезно: Юлия, бывшая с ней на том заседании, вряд ли будет держать язык за зубами.

— Одно место среди этого десятка потребовал зарезервировать для меня…

Смущение не мешает проявиться непроизвольному удовольствию от наглого, но тем не менее комплимента. Как и смех начальницы.

Отсмеявшись, замминистра выносит вердикт:

— Не захотел так не захотел. Значит, ничего не получит.

Ксения Юрьевна выходит из кабинета с чувством, что ничего ещё не кончилось. Из головы никак не удаётся выбросить сцену перед концом заседания ЗПИФа.

Финальный фрагмент отповеди Колчина минфину.

Ксения Юрьевна.

— Самое главное опасение в том, что правительство не будет заботиться о виртуальных вложениях. Пропадут — да и чёрт с ними, реальных денег всё равно не выдавали, а обязательства бесплатно получили. Дармовое не ценится.

После этого слегка небрежного замечания тон юноши Колчина начинает постепенно тяжелеть:

— Вот вы, Ксения Юрьевна, говорите, что нам много чего от правительства понадобится. Всё правильно. И выглядит вроде ровно. Правительство нам будет помогать и вроде бы заслуженно получит за это бонус. Только для того, чтобы что-то оценить, надо сравнить. С кем нас можно сопоставить?

Очевидно, что сейчас до невежливости прямо скажет этот мальчик. Нетрудно догадаться, о чём речь пойдёт.

— Разумеется, с Роскосмосом. И сразу становится ясно, что вы ставите нас в дискриминационное положение. Загоняете в гетто. Роскосмосу деньги дают? Дают. В этом году двести шестьдесят миллиардов. Разрешения, лицензии и все нужные преференции? У Роскосмоса, как в Греции, есть всё. Нужен Байконур? Правительство ежегодно отстёгивает Казахстану энную сумму в валюте…

— Сто пятнадцать миллионов долларов в год, — мгновенно врезается со справкой ещё один юноша. Перед ним табличка: «Марк Хрустов».

Колчин жестом его одобряет и продолжает:

— Эти деньги платит Роскосмос? Нет, хозяйничает он, а платит правительство. Если Роскосмос получает какие-то доходы, он отдаёт их стране? Нет, он тут же закрывает ими свои нужды.

— Он платит с них налоги, — если можно вставить палку в колесо, то почему нет.

— Кстати, о налогах. Применяется ли к Роскосмосу специальный налоговый режим?

Мне-то откуда знать, я не налоговик, но снова отвечает юноша Марк:

— Применяется, — говорит негромко, но слышат все.

— Итак, — юноша делает заключительные выводы, — что получается в итоге? Денег нам выделили сущие копейки. Режим наибольшего благоприятствования, как у Роскосмоса, у нас отсутствует. Я надеюсь, что будет, но потребительское отношение к нам со стороны правительства мои надежды обесценивает.

— У вас пока ещё репутации нет, Виктор.

Разве я не права?

— У Роскосмоса её тоже нет! — Колчин чеканит фразу, словно из тяжёлого металла.

И никто не может возразить. У меня точно слов нет, особо похвастаться Роскосмосу реально нечем.

— В любом случае, Ксения Юрьевна, мы действительно нуждаемся в подробном и чётко прописанном соглашении между Агентством и правительством. Но сразу заявляю: на виртуальные деньги Агентство не согласится. Мы — некоммерческий проект и ЗПИФ создали не от хорошей жизни. Нам приходится повышать ставки, но не надо этим злоупотреблять. Хотите вложиться — вкладывайтесь, а рэкетом заниматься не надо.

Последние слова Колчина снова заставляют щёки розоветь. В который уже раз за сегодня.

18 июня, воскресенье, время 19:10.

Село Березняки, мастерская «Всадников».

— Даже не знаю, что сказать, Вить, — Борис, из второй волны командиров, что сменила ушедших в армию Виталия и Валеру, задумчиво тасует бумаги на столе. — По деньгам довольно скучно, еле-еле в плюс выходим, хотя знаешь, жизнь бьёт ключом, но не в том смысле, что по голове.

— Однако о страшных убытках, которыми нас когда-то пугал пред, речи не идёт?

Борис весело переглянулся с Егором, привольно расположившемся на самодельной скамье со спинкой. Оба смеются.

Хорошо здесь. Кабинет главного в мастерских совсем не похож на зализанные и мажорные столичные офисы с холёными секретаршами. Через два больших окна яркий дневной свет привольно заливает просторную комнату. Левой стороной к ним стоит большой письменный стол, за которым восседает Борис. Никакого ряда столов, образующих букву «Т», нет. Здесь заседать не принято, все вопросы решаются быстро и на ходу. Или не спешно, в течение многих дней, с обсуждениями на рыбалке, конной прогулке, а то и в цехе около станков.