Извиниться? Да не вопрос. Хоть сейчас и в трех томах. Если, конечно, эти извинения кого-то интересуют.

Пообещать, что больше такого не повторится?

Увы, но нет. При всем уважении к наставнику я не мог ему этого обещать. А на меньшее он, наверное, не согласится.

Но тогда что? Оставить все, как есть? Дождаться разрешения проблемы естественным, так сказать, путем? И действовать, уже исходя из того, к чему мы в итоге придем?

В конце концов, если отношения с опекуном совсем испортятся, то всего через год я стану совершеннолетним, а еще через два вообще перестану нуждаться в чьей-либо опеке. Финансовый вопрос с некоторых пор передо мной не стоял. На жизнь я, пусть и нелегально, но смогу заработать. В чужом покровительстве или защите я тем более не нуждался. К одиночеству привык. К тому же многие мои дела и впрямь требовали соблюдения конфиденциальности, поэтому было бы лучше, если бы никто, включая наставника, их не касался.

Но в то же время и вычеркивать этого человека из своей жизни я не хотел. Слишком многое нас связывало. Слишком сильно я успел к нему привязаться. Более того, даже сейчас, когда я ничего не чувствовал, но помнил, чем был ему обязан, от этого нельзя было взять и отмахнуться.

Это, в свою очередь, привело меня к совершенно неожиданной дилемме.

«Эмма, что посоветуешь?» — спросил я, осознав, что у меня нет готового решения.

«Ценность для тебя субъекта „лэн директор“ несколько преувеличена, — без промедления откликнулась подруга. — Объективно с его уходом ты почти ничего не потеряешь. Однако эмоциональная составляющая оказывает существенное влияние на твое отношение к этому человеку. И если оценивать картину в целом, то, скорее всего, последствия будут негативными. Причем не только для тебя, но и для него, потому что его привязанность к тебе выражена не меньше. И она настолько глубока, что с вероятностью в семьдесят два с половиной процента субъект „лэн директор“ уже сейчас готов принять о тебе любую правду».

Я задумчиво положил подбородок на скрещенные руки.

«Ты думаешь?»

«У меня была возможность анализировать поведение твоего опекуна на протяжении достаточно длительного времени. Его психопрофиль позволяет с уверенностью сказать, что присвоенный ему уровень доверия он оправдывает целиком и полностью».

«То есть ты считаешь, что я должен все ему рассказать?»

«Не все, — спокойно возразила Эмма. — Но с учетом того, что он и так многое знает о твоем прошлом, имеет полное представление о твоем магическом даре, своими глазами видел ведомости на твое обучение и, как и обещал, изъял их из твоего личного дела, то с вероятностью в пятьдесят шесть процентов субъект „лэн директор“ сделал правильные выводы и провел параллель между тобой и семейством Расхэ. И не исключено, что в его распоряжении есть другие доказательства, что по происхождению ты вовсе не самородок, а единственный выживший наследник мертвого рода».

Я ненадолго прикрыл глаза.

Да. Шансы на это и впрямь были велики. Зная лэна Даорна, я бы предположил, что он, даже если и не был уверен на сто процентов, все равно хотя бы раз об этом задумывался. Вопрос только в том, куда эти размышления его привели? Сколько он знает? И с кем рискнул этими сведениями поделиться?

«Мне нужно подумать, — наконец сказал я, поднявшись из-за стола, и глянул в окно, за которым ярко светило солнце. — Не отвлекай меня, пожалуйста. И не возвращай эмоции, пока не скажу».

«Принято», — как в прежние времена, бодро отозвалась подруга, после чего я вышел на улицу, запрыгнул в приветливо открывшую двери «Фурию». Метнулся на озеро, к той самой заводи, где мы в последнее время тренировались. А когда приземлился, то спрыгнул на землю, уселся в позе лотоса под ближайшим деревом и погрузился в глубокую, полную вселенского покоя медитацию. Искренне надеясь, что с ее помощью мне наконец удастся избавиться от сомнений и найти такое решение, которое не поставит под угрозу ни мою жизнь, ни жизнь моего опекуна.

Пожалуй, это было даже хорошо, что лэн Даорн уехал, предоставив мне возможность побыть в одиночестве и спокойно во всем разобраться. Но, к сожалению, даже просидев в медитации до позднего вечера, я не сумел найти приемлемого способа решить возникшую проблему. А те, что пришли на ум, или не охватывали всех нюансов, или же имели такие жирные минусы, что это напрочь убивало и плюсы.

В частности, если допустить, что я все-таки расскажу наставнику о своей принадлежности к роду Расхэ, то часть моих трудностей это действительно решит, причем достаточно надолго. Быть может, Эмма даже не ошиблась и лэн Даорн меня не выдаст, а вместо этого будет честно хранить мою тайну до конца своих дней.

Уверен, что какое-то время после этого все будет хорошо. А может, даже замечательно.

Но что прикажете делать с Кри, честно прихватизированным оружием и вообще темной стороной моей жизни в Таэрине?

Как незаметно разобраться с семейством Босхо, которые, полагаю, нас своим вниманием и дальше не оставят?

Как объяснить наши отношения с Арли? Получается, надо рассказать еще и про убийства в промзоне? Про то, как я всего за одну ночь выследил и хладнокровно вырезал больше двух десятков человек, да еще и так, что об этом никто не узнал?

Сколько после этого пройдет времени, прежде чем вопрос существования Эммы встанет ребром и лэн Даорн окажется перед гораздо более сложным выбором, чем сейчас? Как быстро он догадается, что за многими моими странностями стоит другая, причем намного более развитая личность, одно известие о которой в Норлаэне может привести к еще одной массовой резне?

А что мне делать, если наставник узнает про мои отношения с Хошш-Банком? Ведь одно дело — просто смолчать о том, что в поле твоего зрения попал мальчишка-сирота с сомнительным происхождением, и совсем другое — закрывать глаза на откровенный криминал.