— Я передам ему письмо, Натан. Письмо и корону, — пообещал я, спрятав свиток и обруч в сумке, и заглянув в зеркало. — Даю слово!

Натан кивнул и исчез. Я встретился взглядом самим с собой. Выглядел я ожидаемо нелепо, но это сейчас интересовала меня меньше всего.

Мне не давало покое имя в свитке. С одной стороны, мало ли, сколько на свете могло быть Белл, да и события происходили триста лет назад, но, с другой стороны, я был отчего-то уверен, что речь в письме идёт о моей матери! Вокруг неё витало слишком много загадок. И этот клубок нужно было поскорее распутывать. Мне требовались ответы.

Я покинул дворец и зашел в храм. Он был сделан из хрусталя и малахита, и переливался всеми цветами радуги. Через стеклянный купол потолка в храм проникали красные лучи заходящего солнца.

Я осмотрелся. В храме никого не было, от слова совсем. Я встал в самый центр, сосредоточился, но в голову ничего не лезло кроме единственной мысли, что вряд ли мать меня здесь специально поджидает много лет. Но всё же, здесь должно было быть что-то такое, что могло помочь мне её как-то призвать.

Вокруг меня стояли тринадцать зеркал, но все они были повернуты задней стенкой к центру. Я вспомнил световые ловушки древних египтян. И стал переворачивать зеркала одно за другим.

Зеркала поймали в ловушку кровавый луч солнца, и в них замелькала жутковатая чёрная тень. Она перебегала из зеркала в зеркало. Словно собираясь в нечто целостное, и наконец, в тринадцатом зеркале возникла моя мать. Картинка начала наливаться цветом, а образы стали более внятными. Я будто в плазму заглянул.

Я увидел мать, во главе отряда служительниц смерти. В их числе была заметна и похудевшая, с черными глазами от употребления специй Хлоя, она стояла напротив Янко. Чувствовалось, что Янко явно вне себя от страха. Он жался к растущему рядом дереву, словно ища у него защиты.

До меня начал доходить звук.

— Эта женщина по имени Хлоя была под защитой служительниц смерти! — без капли тепла в голосе, зачитывала приговор мроту Белла. — Ты поступил с ней жестоко, Янко, обманул её и обрек на медленную, мучительную смерть. Хотя знал, что она под нашим покровительством.

— Мне нужно было вернуть кольцо! Я не виноват, — вне себя от страха бессвязно бормотал Янко. — Вот возьми кольцо, только пощади, могущественная!

Белла подошла к мроту очень близко. Ласково погладила его по щеке, взяла кольцо, надела на свой палец. Задумчиво повертела руку. И одним резким движением вырвала Янко сердце. Сердце ещё лихорадочно трепыхалось в её руках, а в глазах Янко медленно затухал ужас, затем тело повалилось на землю.

Белла брезгливо выкинула сердце прочь и повернулась лицом к служительницам смерти.

— Ты отомщена, Хлоя, прощай, ты сослужила нам хорошую службу, — равнодушно подвела итог жизни легкомысленной продавщицы огурцами Белла.

Она щелкнула пальцами, и тело Хлои загорелось золотисто-красным огнём.

После этого она повернулась ко мне и все вокруг неё потемнело. Она шагнула из зеркала прямо в зал храма.

— Ну, здравствуй, сынок, не ожидала тебя так скоро увидеть, — холодно улыбнулась Белла.

Рука у неё всё еще была по локоть в крови.

— Не ожидала, а я пришел, — в тон ей усмехнулся я, чувствуя, как моё сердце сжалось в ледяной кулак и заныло, скучая по человеческому теплу.

Белла достала белоснежный батистовый платок с монограммой платок и стала тщательно вытирать им перепачканную кровью руку.

Какое-то время я, заворожённый этим действом, скрестив руки на груди, разглядывал мать. Она была красива, аристократически красива. Длинные каштановые волосы, золотые глаза, высокие скулы, бледная матовая кожа, хрупкая фигура. Она казалась очень молодой. На вид ей можно было дать лет двадцать пять, от силы — тридцать. Истинный возраст угадывался разве что по глазам.

Я, с накатившей словно волна неприязнью, понял, что сильно похож на неё.

— Что ж, подозреваю, — нарушила затянувшееся молчание Белла, — ты проделал такой путь и оторвал меня от важных дел не затем, чтобы просто обнять свою мать.

— Угадала, не затем, — с готовностью согласился я. — Я прервал тебя от вырывания мужских сердец, потому что мне нужна твоя помощь и ответы на кое-какие вопросы.

Белла так быстро глянула на меня из-под полуопущенных ресниц, что я не успел считать выражение её глаз. Мать снова занялась стиранием крови с рук, затем скомкала платок, зажав его в кулаке, через мгновение разжала руку, платок вспыхнул и исчез. Она стряхнула пепел на пыльный пол.

— Хорошо, — вздохнула Белла. — В чём тебе нужна моя помощь, сын?

— Мне нужно спасти Фила, — в лоб заявил я.

— Что с ним? — равнодушно спросила Белла.

— Он выпил молока медведицы и завтра ночью сам должен навсегда превратиться в медведя, — сбивчиво изложил я суть проблемы.

Я слишком устал и, по правде говоря, временами подтупливал.

— Не худшая доля, — пожала плечами мать, — сила, власть, покровительство Амадей… Многие, о таком только мечтать могут.

— А для меня ты бы хотела такой доли?