— Ты не поверишь, — Инга выдержала театральную паузу. — Наш профессор Звягинцев. Именно его мне назвали как лучшего специалиста по этой теме. Теперь я узнала, что он иногда применяет свои методы. Суть я не очень поняла. Но мы можем встретиться, поговорить с ним.

Она посмотрела на Вику:

— Только мне понадобится твоя помощь.

— Моя? Да все что угодно! А что нужно?

— Видишь ли, мы в суматохе оформили Торика как твоего родственника.

— Ну да, я сказала, что сестра. Я так себя и чувствую.

— Понимаю. Но получилось, что юридически именно ты можешь задавать вопросы врачам и принимать важные решения. А мы все — нет. И даже его родители формально остались несколько сбоку.

— Но… я даже не знаю, что спрашивать!

— Я пойду с тобой. Мы с профессором знакомы. Но окончательное право — только у тебя.

— Хорошо, я согласна. Когда пойдем?

Ответить Инга не успела. Молчавшая до сих пор Зоя не хотела потерять ни одну из возможностей:

— А во-вторых?

— Что? — не поняла Инга, но потом вспомнила начало фразы, усмехнулась и сказала. — Ах, ты об этом. Вика, а я вот не уверена, что нам не надо к гадалке ходить.

— В смысле? — удивился Стручок.

— Знаете… — впервые в голосе Инги чувствовалось сомнение, — …моя мысль еще не совсем оформилась, но есть предчувствие, что проблемы, связанные с душой, могли бы решить люди, работающие с душами.

— Гадалки? — удивилась Вика.

— Экстрасенсы. Но тут мне еще надо подумать.

— Интересный поворот, — задумчиво произнесла Зоя, — но логика в этом есть.

* * *

Вика закусила губу и сосредоточенно глядела на профессора. Звягинцев отстраненно говорил об абстрактных пациентах, а ей приходилось делать усилия, чтобы примерять сказанное к Торику. Инга, наоборот, сидела свободно и даже небрежно, и только жилка, нервно пульсирующая на ее изящном горле, выдавала скрытое волнение.

— …Поэтому я могу предложить вам одну новую методику. Она рискованная, не вполне проверенная, официально не утвержденная, но есть информация, что в определенных случаях она может дать эффективные результаты при лечении комы.

Инга размеренно кивнула и слегка приподняла брови, приглашая профессора продолжить.

— Я бы не стал вам предлагать такой сомнительный метод. Но нас подгоняет время, — Звягинцев словно извинялся. — Некоторые из наших пациентов находятся в коме годами, там лечение консервативное: мы просто их поддерживаем и ждем, пока организм справится самостоятельно. Однако в данном случае динамика у нас отрицательная. Пациенту с каждым днем становится хуже, и консервативные методы не могут компенсировать его деградацию.

Вика вздохнула, а профессор, слегка сдвинув очки к переносице, продолжил:

— Методика состоит вот в чем. Пациенту проводят общеукрепляющий комплекс процедур с повышением иммунитета. Затем медицинскими средствами вызывают остановку сердца. Наступает состояние клинической смерти. Дальше надо очень точно следить за временем: если чуть промахнуться, пациент умирает. Через строго отмеренный промежуток времени у пациента заново запускают сердце.

Теперь Вика невольно зажала рот рукой и смотрела на говорящего почти с ужасом.

— Иногда уже на этом этапе результат бывает фатальным — сердце запустить не удается, — он развел руками. — Другой вариант — пациента вывели из состояния клинической смерти, но он так и остался в коме. В этом случае мы ничего не теряем, но и не получаем никаких преимуществ. Но делаем мы все это ради третьего возможного исхода. После выхода из состояния клинической смерти в организме пациента может произойти как бы перезапуск всех систем организма. В том числе возвращение сознания. И такие случаи в литературе отмечаются.

— И это могло бы нам помочь? — уточнила Инга.

— Как знать. Что дальше — уже другой вопрос. Пациент может остаться инвалидом. Он может снова впасть в кому. Сознание может вернуться не полностью. Тогда он перейдет в вегетативное состояние: первичные рефлексы есть, но мышления нет и уже не будет. В общем, спектр возможных реакций довольно широк. Но шанс на благоприятный исход пусть маленький, но есть.

Теперь профессор обращался прямо к Вике:

— Мы уже начали укрепляющую терапию. Курс занимает три дня. За это время вам нужно принять решение — согласны ли вы и ближайшие родственники пациента на свой страх и риск применить эту методику. Если согласитесь, вы подпишете отказ от ответственности. Тогда в случае смерти пациента, чего нам всем, разумеется, хотелось бы избежать, тем не менее в таком печальном случае вы документально откажетесь от предъявления любых претензий к организации здравоохранения. Это общая практика, необходимая формальность.

Он протянул им несколько листов.

— Вот вам по два экземпляра бланков. Думайте. Советуйтесь. Решайте. И сообщите мне о своем решении. Я понимаю: ситуация непростая. Но шанс есть. Позитивные результаты этой методики в медицине зафиксированы.

Вика беспокоилась напрасно: ей так и не пришлось сказать ни слова. Хотя теперь ее волновали совсем другие проблемы. Оба варианта решения казались неправильными. А необходимость сделать моральный выбор давила почти невыносимо.

И как быть?