Шрифт:
«Да, соединяться сердца и души тех, кто научился чувствовать, слушать и слышать другого».
Стоя перед вновь воссозданным зеркалом, мы оба ощущали, как возвращается чувство целостности.
Мне вернулась способность говорить, а Даниэлю возможность видеть.
Это было больше, чем просто физическое восстановление, это было восстановление нашего внутреннего мира и нашей связи.
Наша способность понимать друг друга и работать вместе была укреплена этими испытаниями.
— Лилиан…
Я вскинула на Даниэля смущенный взгляд. Почему смущенный сама не могла понять.
Скорее всего из-за того, как драх произнес мое имя и как смотрел на меня.
Казалось, что сейчас мужчина смотрит на драгоценность. Драгоценность, что нельзя купить или присвоить силой. То сокровище, что добывают трудом и упорством. И именно поэтому ценят больше всего на свете.
— Даниэль…
Мужчина тяжело сглотнул, сделал шаг ко мне.
Меня охватило неясное волнение. Казалось, что драх хотел меня поцеловать…
Что за глупости лезут мне в голову?
Я старалась вернуть себе уверенный вид, но чувствовала как в груди разрастается настоящий пожар.
А затем Даниэль поднял руку и заправил выбившуюся прядь волос мне за ушко.
И это был такой интимный момент, что сердце застучало словно птица в клетке.
Сладостно. Предвкушающе. Запретно.
Не знаю, что бы произошло дальше, но перед нами раскрылся портал, что разрушил странное напряжение между нами.
Даниэль взял меня за руку и повел в глубь портала…
Глава 38. Этого не может быть
После победы над нашими отражениями, открывшийся портал перенес нас в место нашего заключения.
Орки, немногословные и угрюмые, вели нас молча. По пути я размышляла о том, как много мы пережили за последнее время, и о том, как испытания изменяют нас, делая сильнее и мудрее.
Когда мы вошли в зал, атмосфера тяжелым грузом легла на плечи. Все здесь казалось замершим в ожидании, но одно лицо выделялось среди остальных.
Найл, стоящий в стороне, смотрел в пустоту. Его лицо было искажено болезненными эмоциями — гневом, смешанным с глубокой печалью.
Я подошла к нему, ощущая волну его отчаяния.
Найл всегда был сильным и уравновешенным, но сейчас он казался на грани срыва.
— Найл, что произошло? Может ли моя сила целительства помочь? — спросила я, положив руку на его плечо в попытке дать ему чувство утешения.
Он медленно повернул голову, встречая мой взгляд своими измученными глазами, и стряхнул мою руку.
— Лилиан, это не то, с чем ты можешь помочь. Нарна… она не вернулась с последнего испытания, — Его голос был хриплым, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом.
Моё сердце сжалось при упоминании Нарны.
— Возможно, она еще появится, — сказала я тихо, чувствуя на сердце тяжелый груз. Но по его взгляду поняла, что надежды нет.
— Эштан, который был с ней в паре, уже вернулся, — хрипло сказал он, развернулся и ушел в сторону.
Мое сердце пропустило удар, а затем сжалось так сильно, что стало трудно дышать.
Раз один участник вернулся, а второй нет…
Значит, Нарна не прошла испытание.
К горлу подступил предательский ком. Как же это несправедливо! Нарна, такая юная, полная жизни и мечтания… Была…
Внезапно что-то внутри меня дрогнуло.
Возможно, это было предчувствие, а возможно, отчаянное нежелание принять очевидное, но…
Я внезапно кинулась к нашим тюфякам, спотыкаясь и чуть не падая. Сердце колотилось как безумное, словно загнанный заяц в камере, готовый выпрыгнуть из груди в любую секунду.
Руки дрожали так сильно, что я едва могла удержать что-либо.
Плохое предчувствие накрыло меня удушающей волной.
Очень плохое предчувствие.
Каждая клеточка моего тела кричала об опасности, а в висках стучала только одна мысль: «Нет, только не это, пожалуйста, только не это…»
— Лилиан, нам нужно поговорить, — Даниэль попытался меня остановить, но я не желала терять ни минуты, мне нужно было убедиться, что с Айлин все в порядке.
Ничего и никого не видя перед собой я добралась до наших лежаков, на одном из которых сидел Арвин опустив голову.
А когда он поднял на меня взгляд…
Не нужно было слов…
Мне показалось, что я умерла в этот момент…
Но некая надежда еще теплилась во мне.
— Арвин… — глухо пробормотала я.
— Мне жаль, Лилиан. Мне очень жаль, — в его словах было столько горечи, что мое сердце просто остановилось.