И ещё много чего надо…

В общем, начался ещё один беспокойный день…

После найма новых спецов в охрану прошла неделя. И для меня, да и для девчонок, в общем-то, прошла она в сплошной беготне. Мы все, можно сказать, самоотверженно вкалывали, и не замечали, как летит время.

Ня, кстати, за эту неделю вполне освоилась, и даже начала внедрять какие-то свои усовершенствования в организацию службы внутренней безопасности.

Я тихонько поинтересовался у Семёна, что он обо всём об этом думает. Семён же уверил меня, что все рацпредложения Ня прошли его экспертизу и признаны полезными.

— Ну, значит, не ошиблись мы с тобой, старый, — сказал я Семёну, — доверить нашей кошкодквочке надзор за внутренней безопасностью было правильным кадровым решением.

— Ага, — согласился со мной Прокопьич, и неожиданно вскинулся, словно что-то важное вспомнил.

— Слушай, вот ты про Ня заговорил, и вспомнил я, — Семён немного виновато посмотрел на меня, — она с утра просила, чтобы я, если тебя увижу, попросил тебя с ней связаться или к ней подойти, если будет такая возможность.

— А что, сама не связалась? — немного удивился я, — или стесняется?

— Да не, — ухмыльнулся Семён, — она сказала, что ничего срочного, ради чего стоило бы отвлекать тебя, нет. Просто надо кое-что обсудить, если время будет.

— А что это за кое-что, она не намекала?

— Дык, вроде как по поводу новых работников у неё какие-то соображения или наблюдения появились. В общем, что-то она обговорить с тобой хочет…

Я аж лоб наморщил. Думал пойти вздремнуть часик, как раз окошко появилось в распорядке, но, раз такое дело, надо к ней наведаться.

— Зря она стесняется, — я действительно так считал, — с этими нашими ребятами надо внимательнее и тщательнее, уж больно они какие-то мутные. Так что, как бы не упустить чего важного. Двину я, наверное, к ней. Узнаю, что она там нарыла…

Бункер наблюдения, как всегда встретил меня прохладой, тихим шорохом вентиляторов охлаждения и тихими голосами операторов дежурной смены.

— Привет всем, кого не видел, — я вежливо поздоровался при входе, как воспитанный человек.

Народ дружно вскочил, выражая тем самым своё уважение мне, любимому.

Но, я не любитель упиваться почитанием подчинённых, а потому жестом показал им, что пусть уже садятся и продолжают заниматься своими непосредственными обязанностями.

Ня же, поднявшись вместе со всеми, осталась на ногах:

— Привет, Андр, — и улыбнулась, эдак по кошачьи.

— Привет, привет, — улыбнулся я, — СЕмён сказал, что ты уже освоилась, в курс дела вошла, и теперь его присутствие тут не обязательно. То есть ты уже вполне уверена в том, что самостоятельно всё потянешь?

— Разумеется, — Она подняла на меня свои глаза цвета старого мёда, — но поговорить то я хотела не про это.

— Ну да, Семён мне передал, что у тебя какие-то мысли относительно наших странных парней появились.

— Ну как, — глаза кошки стали задумчивыми, — начать, надо, наверное с того, что уже появляются некоторые странности в поведении обоих…

— Так, давай сядем, а то стоим тут, хотя присесть то нам никто и не запрещает — предложил я.

— Давай, — согласилась моя собеседница, и мы сели друг напротив друга в глубокие кресла, стоящие вокруг низенького столика.

На столике, кстати, помимо стандартного набора выпечки присутствовало глубокое блюдо с жареной тюлькой. Сразу видно, что в этом помещении постоянно находится икати.

— Ну, рассказывай, — предложил я кошкодевочке, наливая себе морс из пузатого кувшина.

— Давай по порядку, — предложила она и, нимало не стесняясь, подцепила своими холёными коготками жареную рыбёшку и сноровисто закинула её в рот, — начнём с этого, как его, Простецова. Этот парень ведёт себя тише воды, ниже травы, но проявляет, как бы это сказать, некоторое излишнее любопытство.

— И в чём это выражается? — поинтересовался я.

— Он часто, как только выдастся свободная минутка, слоняется без видимой цели по всей зоне, по которой ему позволено перемещаться.

— Но он не нарушает ничего? — уточнил я.

— Нет, но я заметила, что особенно часто он появляется около зоны третьего энергетического узла, как будто разведывает подходы.

— Следи за ним, — я немного задумался, — он знает, что у него остаётся ещё три недели, и за это время, если он планирует какую-нибудь пакость, он постарается эту пакость нам организовать. А что наш второй мутный парень, Лоханкин, кажется?