Саурские владетели согласно кивнули. Князь Долав благодарно склонил седую голову, потом повернулся к флигель-адъютанту. Короткий обмен взглядами. Олуэн вежливо улыбнулся.

– Граф Къела, благодарю вас. У нас есть подробные донесения разведки.

"Сиди и не жужжи, друг мой!
– расслышал между слов Алви.
– Мы обойдемся без твоих откровений...". Все попытки графа Къела принять участие в обсуждении сражений обычно заканчивались именно этим. Даже то, что он часто гостил в замке Саур и знал его, как свой собственный, никого не интересовало. Штаб тамерской армии получал не менее подробные, но куда более свежие сведения от собственных прознатчиков из числа горожан, а роль графа Къела была определена раз и навсегда: служить ходячим символом освободительной войны. Отряд личной гвардии таскался за ним, охраняя графа почище святыни; ему не позволили участвовать ни в одном бою. Олуэн был флигель-адъютантом тамерского императора, его наблюдателем при штабе, но именно он с отрядом кавалерии нанес решающий удар в битве у Смофьяла. Он мог участвовать в сражении, а граф Къела вынужден был наблюдать за этим из-за Кошачьего ручья, довольствуясь редкими донесениями!

Даже когда в паре миль прошли отступающие отряды маршала Мерреса, Алви категорически запретили их преследовать, и кто - собственный вассал, назначенный капитаном личной гвардии. Назначенный, разумеется, князем Долавом. То, что Яри Льяна между приказами своего сюзерена и тамерского генерала-фельдмаршала выбрал второй, говорило о многом. Вассал был упрям и решителен в своем сопротивлении, а когда Алви попытался ему приказывать, самым нелюбезным образом втащил графа в палатку и пообещал поставить у выхода десяток гвардейцев. Тогда Алви смутился и отступил перед натиском: Льяна, который был его едва ли не втрое старше, обозвал Алви "спятившим юнцом", и пару часов граф именно так себя и чувствовал: глупым, неопытным, безрассудным мальчишкой, создающим проблемы окружающим, которые заняты делом. В отличие от Олуэна де Немира, Алви не учился в военной академии, в отличие от князя Долава - не выиграл ни одного сражения; ему полагалось сидеть молча и ждать, пока тамерские генералы и фельдмаршал выиграют за него войну. Саурским и къельским владетелям было позволено сражаться, графу Къела - нет.

Он чувствовал себя куклой, которую бродячие актеры надевают на руку. Говорил с чужого голоса, приказывал, пересказывая то, что ему велели сказать, писал в письмах то, что ему советовали написать... И то, что он мог рассказать о замке и столице графства Саур, тоже никому не было нужно. Это и так все знали.

В графстве почти не имелось крепостей, которые могли бы выдержать осаду армии. Последние сражения на севере шли едва ли не во времена короля Аллиона. После отдельные владетели порой осаждали замки и грабили окрестные земли, но и эта вольница быстро прекратилась. Уже без малого тысячу лет у северян, да и у всех прочих жителей Собраны не возникало потребности содержать гарнизоны в родовых замках. Хватало и отрядов личной гвардии, которые больше боролись с разбойниками и помогали сборщикам податей, чем охраняли жизнь своих господ. Не от кого было ее охранять, пока не настало кровавое лето 3883 года от Сотворения...

– Ты не можешь сражаться сам, - три десятка раз объяснял Олуэн.
– В бою может случиться что-нибудь досадное.

– А ты можешь?
– не выдержал как-то Алви.
– С тобой не может случиться?

– Это огорчит мою семью и государя императора, - Олуэн отвел глаза в сторону; Алви показалось, что обычно искренний тамерец лукавит, как свойственно всем его соплеменникам.
– Не более того. Ты - другое дело.

– О да, я же будущий наместник северных провинций Тамера, верно?

– Граф Къела, вы ошибаетесь, - удивление было вполне правдоподобным; Олуэн даже перешел на уже забытое между друзьями "вы".
– Государь император не собирается присоединять север. Вы будете правящим монархом.

Армия Собраны оказалась достаточно благоразумной, чтобы и не пытаться защитить замок Саура и город, лежащий за его стенами. Тамерские войска беспрепятственно прошли через него, оставив небольшой отряд для защиты замка и столицы графства, и двинулись к замку владетелей Фостов.

Город не встретил Алви триумфом, может быть, потому, что он ехал среди тамерских офицеров. Отрядам саурцев и къельцев достались весенние цветы, поцелуи девушек и прочее народное ликование, тамерцев же провожали задумчивыми, а порой и мрачными взглядами. Они были чужаками, их не любили, как всяких чужаков. Собранские лазутчики распространяли слухи о том, что все северные земли будут отданы тамерскому кесарю, а крестьяне станут рабами владетелей. Даже те, кто не верил глупым сплетням, подозревали, что от тамерской армии не стоит ждать ничего хорошего.

В глубине души граф Къела этому радовался. Пусть сегодня ему мрачно пялятся в спину и отводят глаза, значит, завтра он сможет рассчитывать на поддержку всех, кто не слишком доволен явлением Тамера на север. Если кесарь решит обмануть его и потребует присоединения завоеванных земель к своему государству, вольные северяне объяснят ему, что никогда не станут рабами. Союз с Тамером выгоден, но о вхождении в состав этого государства и думать не следует.

И все-таки ему хотелось, чтобы и его девушки встречали воздушными поцелуями, а под ноги коню бросали подснежники и первоцветы...

Подойдя к замку Фост, тамерское командование обнаружило, что маршал Меррес в очередной раз не обманул их ожидания. Если Алви был тряпичной куклой, надетой на руку, то мерский маршал - марионеткой, которую дергали за веревочки, и она послушно двигалась. Замок подготовили к осаде, а войска сосредоточились за его стенами, у деревни Турне. На что рассчитывал Меррес, выведший в поле даже легко раненных в предыдущем сражении? На то, что жалкая речка Турне послужит достаточной преградой и обеспечит его армии преимущество? Узкий деревянный мост позволял идти по нему лишь по двое, а всадникам - по одному, но никто не собирался штурмовать его. Холодные купания в полном снаряжении в планы тамерской армии не входили.