Графа пришлось ждать довольно долго. Гостиная на втором этаже, куда герцога и секретаря проводил мрачный пожилой слуга в темно-синем с белой отделкой платье, была неуютной. Стены были отделаны изразцами с гербами; юноша удивился - так уже, кажется, давно не делали. Холодно, безжизненно, а осенью, наверное, еще и сырость собирается... Кресло выглядело удобным, но, стоило Саннио в него сесть, как ему показалось, что в спину вбили пару гвоздей, а колени сами собою очутились возле ушей.

– Встаньте за моим креслом, и не придется мучиться, - негромко сказал герцог.

Плащ и шляпу он, как и Саннио, оставил внизу, у лакея, и теперь щеголял роскошным строгим кафтаном с пуговицами из удивительного камня и светлой, туманно-серой камизолой из очень тонкого бейжа. Секретарь, конечно, выглядел несколько скромнее. Из всех украшений - только серебряная цепь, по новой моде пропущенная наискось по груди, но костюм шили лучшие портные столицы, и ткани были выбраны самые дорогие. Серый с голубым отливом - любимый цвет Саннио, - кафтан, антрацитового оттенка камизола. Полный парад. Для чего нужно было так наряжаться, секретарь не знал.

Граф Агайрон оказался примерно таким, каким и запомнился по прогулке в королевском парке. Высокий, сухощавый с неприветливым строгим лицом; но почему-то сейчас он Саннио понравился. Странное дело: этот господин в синем кафтане был во всем виноват, если бы не его желание навредить герцогу Гоэллону, не было бы сейчас и беды - и все же он не казался врагом.

– Герцог...
– тот же самый слегка скрипучий голос.
– Прощу прощения, что вам пришлось ждать, но ваш визит оказался для меня сюрпризом. Хотел бы осведомиться, чем обязан такому удивительному событию.

Агайрон сел в кресло напротив; оба главы Старших Родов ухитрялись сидеть на этих палаческих приспособлениях прямо и даже как бы с удовольствием. Секретарю, стоявшему навытяжку за креслом Гоэллона, достались только два коротких взгляда. Первый пробежался по Саннио в первый момент, вторым граф приказал взять из поставца бутылки с бокалами и разлить вино. Все было понятно: одно движение глаз. Наверное, секретарям графа Агайрона было просто служить. Просто... и скучно.

– Вот этим, - Гоэллон протянул графу бело-золотистый футляр.
– Патриарх преподнес сюрприз мне, я решил поделиться им с вами, господин первый министр.

Граф вытащил письмо, отодвинул подальше от глаз и внимательно прочел. Саннио не отрывал от него взгляд. Агайрон улыбаться не стал. По мере прочтения длинное лицо все вытягивалось и вытягивалось.

– Господин первый советник, я категорически отвергаю всякую связь между моими действиями и решением патриарха.

– Помилуйте, граф, об этом речи не идет. Я пришел к вам за советом, а, возможно, и с просьбой.

– Вы?

– Я.
– Секретарь еще не слышал, чтобы Гоэллон говорил подобным тоном, таким голосом. Холодным, словно из-под толщи льда, почти неживым.
– Господин первый министр, между нами много разногласий, мы оба знаем это. Но сейчас речь идет о нашей общей потере.

– Герцог?..

– Сколько в ваших жилах крови Литто, Саура и Къела, господин первый министр?

– Благодарю, я понял вас.

– Господин первый министр, позвольте спросить вас, вы понимаете, что держите в руках?

Долгая, долгая пауза. Агайрон держал у губ бокал с вином, густым и темным, но не пил. В другой руке он держал письмо патриарха, смотрел же вдаль. Жесткое кресло, жесткий кафтан, жесткая складка у губ немолодого человека с черными волосами, по вискам тронутыми сединой. Неуютная комната, дующий в спину сквозняк, застывший ледяной фигурой Гоэллон. Саннио стоял за его креслом, и было страшно. Будто за окном начиналась гроза, и комнату накрыло тьмой - но нет, снаружи было светло, стоял ясный зимний день.

– Смертный приговор для троих детей. Для последних потомков трех Старших Родов, - очень просто и тихо наконец сказал граф и прибавил, сделав глоток вина: - Но знаете ли вы, господин первый советник, что король желает сделать с их землями?

– Отдать под управление принца Элграса, когда тот достигнет совершеннолетия, - ответил Гоэллон.

– Мы равно осведомлены, - Агайрон медленно кивнул, и Саннио подумал, что у графа давным-давно болит голова. Может быть, третий день, а может, и еще дольше. А лечили его какой-то дрянью, может быть, маслом лаванды. Впрочем, наверняка сам лечился.
– Герцог, вы хотите, чтобы я пошел против интересов собственного племянника?

– В интересы вашего племянника входит ранняя смерть? Без опоры на три семьи его ждет именно это.

– Вы так в этом уверены?

– Я знаю север. Его нельзя покорить силой. Его можно только опустошить, чем генерал Меррес и занимается - но он не преуспеет. Он упустил Алви Къела, тот в Тамере. Пока еще в Тамере. Довольно скоро граф Къела вернется, причем во главе армии. Две-три седмицы. Войска кесаря переброшены к озеру Шадра.

– Тамерцы не решатся на кампанию ранней весной!