– Я же не ел их, - наконец сердито ответил Саннио.

– Так вы и чай не пили, а он, кстати, отменно вкусен, утоляет голод и жажду, а зимой избавляет от простуды. Кажется, ваше богатое воображение рисует кошмары, куда более страшные, чем подкидывает реальная жизнь. Наверное, вы из тех людей, которым легче вынести порку, чем ее описание в романе.

Сейчас Саннио ходил между стеллажами, сверяясь с описью, лежавшей на небольшом столе в углу тесной комнаты без окон. Убрав со столика книги и свитки, секретарь обнаружил лист дорогой бумаги, а на нем - десяток забавных шаржей на самого себя, учеников и графа Агайрона. Оказывается, вот чем занимался герцог параллельно с чтением, - а секретарь-то думал, что он делает заметки! Себя Саннио обнаружил в двух ипостасях - прячущимся под стол от герцога Алларэ и привязанным к стулу, а некая статная дама надвигалась на него с огромной дымящейся кружкой в руках. Вспомнив о разговоре, юноша хихикнул, а потом насторожил уши: в соседнюю комнату кто-то вошел.

– Вы звали меня, господин герцог?
– Керо.

– Да, юная дама, садитесь в кресло, нас ждет довольно непростой разговор.

О как, подумал Саннио. Наверное, одна из тех бесед, содержание которых так и оставалось для секретаря тайной. А днем потому, что вечером герцог уедет во дворец на бал, оттуда еще вчера прислали приглашение.

– Слушаю вас, герцог.

– Керо, ваше обучение почти закончено. Вы знаете все, что может понадобиться во время пребывания при дворе баронессы Брулен. Остались лишь сущие мелочи: например, я хочу, чтобы вы прослушали углубленный курс хиромантии - в этой области вы делаете особые успехи. Я буду заниматься с вами до отъезда.

– Благодарю, герцог.

– Есть то, чего мы с вами пока не касались вовсе. Керо, вы не так уж редко берете в библиотеке романы и сборники стихов, а более всего любите романы в письмах. Вас, как всякую юную девицу, интересует область чувств, верно?

– Да, герцог.

– Пока что ваши познания в этой сфере наполовину состоят из моих уроков, наполовину из романов, то есть, страдают изрядным недостатком практики. Прежде чем вы уедете, я считаю необходимым просветить вас на этот счет более подробно.

Саннио открыл рот и на цыпочках подкрался к двери. Разговор принимал весьма странный оборот. Что герцог имеет в виду?

– Я не вполне вас понимаю, - ответила Керо, надо понимать, разделяя недоумение секретаря.

– Хорошо, я буду выражаться несколько проще. Я не считаю возможным отпустить вас в вольное плаванье, не посвятив в некоторые тайны отношений между мужчиной и женщиной. На практике. Сегодня после полуночи я жду вас в своих покоях.

Секретарь выронил свиток и едва не сполз по косяку двери. Гоэллон либо сошел с ума, либо начисто забыл о чести и своем долге опекуна. Проклятье, девочке пятнадцать лет! В Собране до семнадцати замуж не выдают, а тут... Саннио сжал кулаки и закусил губу. Это уж слишком. Оставалось надеяться, что Керо сумеет ответить достойно, а если герцог рискнет настаивать... если осмелится...

– Благодарю, герцог. Я выполню ваше пожелание, - вполне буднично ответила Керо.

Не видя выражения ее лица, Саннио не мог точно определить, что она думает и чувствует, но если судить по голосу, девица Къела не имела ничего против подобных уроков. А ведь казалось, что она влюблена в Альдинга; они так мило беседовали в гостиной перед сном, а один раз, кажется, целовались перед приходом секретаря. Все равно - это нужно остановить. Есть границы, за которые никто не смеет переходить! Девушка или слишком наивна, или слишком доверяет Гоэллону, ее согласие нельзя считать добровольным, а герцог... он не может не понимать, что делает, с него и весь спрос.

Едва Керо ушла, Саннио вылетел из библиотеки в кабинет. Герцог продолжал писать письмо, как ни в чем не бывало. Услышав шаги юноши, он поднял голову, внимательно взглянул на секретаря и кивнул на то же кресло, в котором недавно сидела северянка. Саннио едва не сел, но потом вспомнил, зачем сюда пришел, и остался стоять, только положил руку на подголовник.

– Как я понял, сцена повторяется. Вы опять услышали нечто, для вас не предназначенное, и опять собираетесь мне рассказать о том, как низко я пал, - скучным голосом сказал Гоэллон.

– Собираюсь, - зло сказал Саннио.
– В доме графа Агайрона вы назвали меня своей совестью, помните? Вы, разумеется, пошутили. Но я - скажу. Можете меня после этого выгнать вон или убить.

– Даже интересно, что же такого вы собираетесь сказать, что стоит изгнания или смерти...
– вздохнул герцог.
– Сядьте и скажите.

– С вашего разрешения... или без него - я постою.

– Какой героический пыл...
– господин пожал плечами, наверное, Саннио должен был почувствовать себя смешным и нелепым, но - не чувствовал.
– Стойте, если так хотите. И говорите, если уж собрались.

– Вы не можете так поступить с Керо! Это против чести, это попросту... это подло!
– вот сейчас герцог схватится за шпагу или кинжал. Обвинение в подлом поступке - то, чего не снесет ни один благородный человек. Но Гоэллон не двинулся с места, только поднял голову от письма.
– Ей пятнадцать лет!

– Шестнадцать через две девятины, - уточнил герцог.
– Это все, что вы хотели сказать, Саннио?

– Нет, - секретарь насупился.
– То, что вы хотите сделать, низко и недостойно! Керо не рабыня, а вы не тамерский господин, чтобы... затаскивать в постель пятнадцатилетнюю девочку!..