В один прекрасный краткий миг северянин понял, что Олуэн, друг Олуэн - рядом с ним, и они движутся слитно, соприкасаясь крупами коней, и понимают друг друга едва ли не вслепую. Там, где Алви не успевал, тамерец приходил на выручку, а северянин прикрывал ему спину. Они были - единое целое, знающее друг друга без слов, без взглядов и даже без мыслей, как правая рука понимает левую. Одно сердце на двоих, одна кровь, бегущая по венам. Лучшее, что испытал граф Къела за двадцать три года своей жизни, лучшее - и недолгое, как всякое чудо.

Слишком недолгое.

Кто-то из дравшихся рядом къельцев ударил его в висок; наверное, строптивый бородач Орскин. Алви запомнил его бешеный оскал, потом тупую боль возле уха, дальше... дальше была темнота, а потом оказалось, что он сидит перед кем-то в седле, и волосатая рука всадника придерживает его поперек груди.

– Мы победили?

– Нет, - ответил всадник; дыхание у него было тяжелое и смрадное.

Алви скривился. После удара голова болела и кружилась, он плохо различал все, что находилось дальше конской морды, а тут еще эта вонь из чужой пасти... Что произошло? Его предали? Хотят сдать армии Собраны? Но почему тогда не связали?!

– Сидите смирно, граф, - буркнул человек за спиной.
– Вы уже натворили дел...

Они ехали мимо оставленной крестьянами деревни. Вчера Алви проезжал здесь со своей охраной: он приметил сгоревший дом на краю. Должно быть, бестолковая хозяйка оставила горящую лучину или просыпала угли.

– Что я натворил?
– не сразу спросил Къела.

– Сгубили триста человек ни за мышиный хвост. И дружка своего смазливого.

– Олуэн? Что с ним?
– Алви дернулся, но тяжелая рука вдавила его в седло.

– Зарубили его, пока вас вытаскивал.

Перед глазами потемнело. Олуэн пытался вытащить его, прикрыть в бою, а Алви считал, что они просто сражаются рядом. Кажется, был момент, когда друг пытался развернуть его коня... или померещилось? Сквозь темно-багровую пелену все, что происходило считанные минуты назад, казалось нереальным.

Олуэн погиб.

Если бы Алви не ринулся в бой...

Если бы он остался в безопасном месте...

Он ничего не сделал, лишь погубил своего единственного друга. Как там сказал обладатель вонючей пасти? Ни за мышиный хвост? Так все и было. Тупая боль терзала внутренности. Совесть? Раскаяние? Раскаленные когти Противостоящего, который смеется, если люди совершают глупости? Если они бросаются в бой, триста против двух тысяч, если уловкой заставляют следовать за собой верных вассалов. Верных вассалов и преданных друзей.

Преданных. Какое хорошее слово. Преданный друг. Друг, который предан тебе. Друг, которого ты предал. Выбирай на вкус...

– У меня к вам лишь один вопрос, граф Къела, - князь Долав походил на цаплю, но сейчас - на цаплю с подбитым крылом, потерявшую свой выводок.

Он пришел в комнату, где с бутылкой вина сидел Алви; вопреки своему обычаю, не прислал денщика, не постучался. Просто вошел и встал напротив стула, на котором бездумно раскачивался северянин. Сколько генерал-фельдмаршалу было лет? Шестьдесят? Семьдесят? Сейчас къелец сказал бы - все девяносто... Сухое сморщенное личико покрылось уродливыми синюшными пятнами, губы дрожали; но говорил он четко, как всегда. Строгим поставленным голосом, которым отдавал приказы.

– Да, ваше сиятельство?
– Алви попытался встать, но старик махнул рукой, и къелец покорно опустился на свое место.

– Вы знали, кем был ваш друг... Олуэн де Немир?

– Флигель-адъютантом. Офицером свиты вашего императора...
– О чем говорит старик, похожий на птицу? Может быть, поражение свело его с ума? Разве важно, кем был Олуэн?! Важно - каким он был...

Алви ждал, пока Вир соберет его вещи и скажет, что пора отбывать. К визиту князя, а тем более - к его странным и нелепым вопросам он был не готов, да и слишком пьян, чтобы разговаривать с тамерским вельможей. Хорошо еще, вспомнил, как к нему нужно обращаться.

– Вот как... Вы были близки. Его высочество находился в ставке инкогнито, но вы сдружились. Я был уверен, что он открыл вам...
– Долав ронял слова, как рассеянная старуха - скорлупу от орешков. Бездумно, бессмысленно.

– Что открыл?!
– не выдержал северянин.

– Понимаете ли, граф Къела...
– граф Къела ничего не понимал, но на сердце похолодело. Что он еще узнает? Что услышит?
– Тамер не столь любим богами, как ваша страна... Нам нелегко выживать. Нашей стране нужны перемены. Слишком много стариков. Таких, как я. Мы трусливы... мы так боимся что-то менять, но мы надеялись...

– Ваше сиятельство, я не понимаю!

– Вы не понимаете, - покачал хохолком волос старик.
– Да, вы не понимаете. Не понимали. Вы такой наивный юноша... Мы так надеялись, что новый император подарит стране перемены...

Новый император? При чем тут Олуэн, зачем седой князь стоит перед ним и бормочет короткие фразы, словно разговаривает сам с собой? По морщинистым щекам старика стекали едва заметные в полутьме слезы. Граф Къела не знал, что ему делать: утешать тамерца, бежать вон из комнаты, зажмуриться и не видеть, как плачет человек, что годится ему в деды...