Солнце плавит камни. Жара, как всегда, беспощадная, а пыль проникает повсюду, оседая даже на зубах.

Едва мы спускаемся с вертолёта на базе, как старший лейтенант Горелов буквально взрывается, долго же он терпел, целых пятнадцать минут, пока летели обратно.

— Беркут, ты, значит, решил, что можешь всё сам? — медленно, но очень громко произносит он, с трудом выдавливая слова.

— Решил, — спокойно отвечаю я.

Лицо у Горелого заливает краска, брови сведены, а кулаки подрагивают, как у человека, который из последних сил держит себя в руках.

Он наклоняется ко мне, почти шепотом добавляет.

— У написал рапорт. Там всё. Каждый твой шаг. Каждое слово. Один звонок — и ты отправляешься туда, откуда не вернёшься.

Уголком глаза замечаю, что Горелов наслаждается моментом.

— Я старший группы, — произносит он, чуть отстраняясь, — И, если кто-то думает, что может переступать через мои приказы, мало не покажется. Ответишь, Беркут. За всё.

Горелов, похоже, серьёзно способен воплотить угрозу в жизнь. Но мне терять нечего.

— Интересно, — произношу я с вызовом, глядя прямо в его глаза. — А ты уверен, что я промахнулся только в твоих приказах? Может, и в твоём рапорте пару строк не сойдутся?

Горелов застывает, и я вижу, как в его глазах на мгновение мелькает тревога.

Ухмыляюсь и отворачиваюсь от него.

Спустя час, едва успеваю позавтракать в офицерской столовой, как меня вызывают к особисту.

Что –то зачастил, товарищ подполковник по мою душу. Теперь не дожидается, где удастся меня подловить, сразу вызывает к себе «на разбор полётов».

О том, что вызов «на разбор полётов», даже не сомневаюсь. Если бы всё было нормально, то учитывая выполнение ночного задания, дал бы отоспаться.

А тут не терпится ему, ухмыляюсь.

Защитная реакция.

Вхожу в прохладную комнату с бетонными стенами, где сидит подполковник Власов. На столе ровными стопками выложены папки, наверное, с нашими личными делами.

Взгляд у особиста суровый, будто изначально меня в чём-то подозревает. Начинаю уже привыкать к его манере общения.

— Здравия желаю, товарищ подполковник, — приветствую я.

Подполковник сидит за столом, всматривается в меня своим цепким взглядом. Ни единой эмоции, но чувствуется — сейчас начнётся допрос.

— Присаживайся, Беркут, — кивает он, не сводя глаз.

Сажусь, не торопясь, стараюсь держаться спокойно.

— Что скажешь про нашего нового командира? Полковника Грачёва?

Голос ровный, будто между делом, но я знаю, что это только видимость.

— Что сказать? — пожимаю плечами. — Командир как командир. Точнее не могу, товарищ подполковник, мало я его видел.

Власов откидывается на спинку стула, внимательно изучает моё лицо. Прищуривается.

— А с начальником штаба Бессмертным у него как?

Стараюсь не показать удивления. Откуда мне знать, что там у них?

— Если честно, не в курсе их отношений. Мне бы свои задания выполнять.

Власов молчит, барабанит пальцами по столу. Мне кажется, он сверлит взглядом дыру прямо в моей голове.

— Ты должен понимать, Беркут, что от взаимоотношений между ними многое зависит. Война — штука сложная. И тут мелочей не бывает.

Мать твою! Куда он клонит? Хочет, чтобы я стучал на своё руководство? Ну, уж нет. Пусть кого другого поищет на эту должность. Это не про меня.

Киваю, но ничего не отвечаю.

— Ладно, — говорит он наконец, берёт лист бумаги. — Тогда другой вопрос. Твой напарник — старший лейтенант Горелов жалобу написал. На тебя.

Тон становится более жёстким.

— Жалобу? — повторяю, делая вид, что удивлён. — На что?

— Пишет, что ты оказываешь на него давление, унижаешь при бойцах.

— При каких бойцах? Я его вчера, можно сказать, впервые увидел. Да и были мы с ним вдвоём, никаких бойцов. А всё, что было — по делу. Остальное не знаю.

Власов прищуривается.

— По делу? Это ты называешь по делу, он утверждает, что ты отказался выполнять его приказ.

— А как по-другому, товарищ подполковник? — резко отвечаю. — Мы тут воюем, а не в детский сад играем. Он на операции тормозит, себя не проявляет. Мог сорвать выполнение поставленной задачи.

— Так не сорвал же, — смотрит на меня хмуро.