— Да.

— Йоу, Хейс, — окликает сзади один из его товарищей по команде. — Нам пора.

Он наклоняется и прижимается губами к моему уху.

— Анатомия человека, детка. — Целует меня в щеку. — Я люблю тебя.

Вот так просто. Именно так он это говорит. Эти три слова.

Я люблю тебя.

Брошенные как самое обычное прощание, а потом он уходит. Уходит, черт возьми.

Он сбросил бомбу, а потом ушел!

Я вскакиваю со стула и бегу через библиотеку, прежде чем мой разум успевает передумать.

Хейс и его друг уже почти у дверей. Парень идет, как школьный бог, которым он и является; как будто все начинается только с его приходом, и он не торопится.

— Хейс!

Девушка шикает меня.

Он останавливается и поворачивается, его брови озабоченно сдвинуты, когда тот оценивает мою спринтерскую форму. Если бы у меня было больше времени подумать об этом, я бы беспокоилась о том, как глупо выгляжу во время бега. Есть причина, по которой я академик, а не спортсмен. Я не бегун. Но все же двигаю руками, толкаюсь ногами и, когда оказываюсь достаточно близко, бросаюсь в его объятия.

Хейс ловит меня на лету. Большие, сильные руки обхватывают меня.

— Вау, Несс. Что случилось? — Его голос срывается от беспокойства, что заставляет меня любить его еще больше.

Утыкаюсь лицом в его шею, сердце бьется где-то в горле.

— Я тоже тебя люблю.

Его объятия становятся крепче, и парень тихо выдыхает, как будто мое признание открыло клапан давления в его легких.

— Рад это слышать, детка. — Крепкое сжатие. Тихий стон. — Так чертовски счастлив. — Он ставит меня на ноги, продолжая обнимать за талию. В его глазах пляшет... Что это? Радость?

Мне следовало бы волноваться. Спонтанность — это не моя фишка. Нам нужно многое учесть, например то, что Хейс через несколько месяцев уедет в Гарвард, где будет знакомиться с другими женщинами, а я застряну здесь еще на год. И если все пойдет по плану, я закончу учебу и перееду через всю страну в Стэнфорд. Мы будем на разных побережьях. У нас ничего не получится на расстоянии, и все же я не могу найти в себе силы переживать из-за всего этого. Потому что я люблю Хейса Норта, а он любит меня.

И на данный момент этого достаточно.

ГЛАВА 1

Наши дни

Ванесса

Люди говорят, что нет ничего лучше, чем просыпаться рядом с любимым человеком.

Они лгут.

Или, полагаю, просто я делаю это неправильно.

Возможно, мой пульсирующий череп, сухость во рту и ноющее тело тоже не улучшают ситуацию. И просыпаюсь я не с красивым мирно спящим мужчиной, а с мужской ногой с волосами на пальцах.

Я хватаю пару волосков и тяну...

Нога исчезает под слишком маленьким флисовым одеялом, потом раздается протяжный стон.

— Это официально. Ты больше никогда не будешь выбирать фильм. — Я переворачиваюсь на спину и щурюсь от солнца, пробивающегося сквозь белые кружевные занавески. Надо было выбрать хлопок.

— Хм-м? — Тэг ерзает и потягивается, его нога снова оказывается у меня перед лицом.

Я щекочу ее снизу.

— Прекрати, — стонет он.

— Перестань совать свою ногу мне в лицо.

Я слышу, как тот снова ерзает.

— Что ты там делаешь?

— Я не знаю. — Я тру глаза. — Думаю, мы вырубились. О, боже, у меня в голове слышен пульс.

— Почему ты не пошла в свою кровать?

— Ты пропустил ту часть, где я сказала, что мы отключились?

— Мы праздновали хорошие новости. Официально это не праздник, если ты просыпаешься с похмельем.

— Да, и ничто так не располагает к вечеринке, как просмотр «Виноваты звезды». Дурацкий фильм заставил меня напиться. — Я потираю виски.

— Это объясняет, почему у меня опухшие и воспаленные глаза.

— Ты плакал на протяжении всех титров. — Одна из особенностей Тэга в том, что, несмотря на то, что парень кажется горцем со своей окладистой бородой, широкими плечами и склонностью к клетчатой одежде, он не из тех, кто стесняется своих эмоций.

— Хотел бы я сказать, что не помню этого. — Он двигается медленно, но умудряется поставить ноги на пол. — Я сделаю чай.

— Да, хорошая идея. Я побуду здесь, знаешь, пока комната не перестанет кружиться.