— Может, Мэг не поехала?

— Черт. — Я ставлю чашку и достаю телефон. Открываю приложение для отслеживания телефона Хейван — или, как она его называет, приложение для преследования. — Она у Мэг. — Я прокручиваю страницу до отметки времени. — Она там со вчерашнего утра.

— Хм. — Он пожимает плечами.

— Думаешь, родители Мэг уехали из города и они дома одни? Они могли устроить буйную вечеринку. — Мой желудок скручивается от беспокойства.

— Не удивлюсь. Все подростки устраивают вечеринки, когда родителей нет в городе.

— Я не устраивала, — бормочу я, набирая номер Хейван.

В семнадцать лет я кормила ребенка грудью. Отказалась от выпивки, наркотиков и сексуальных исследований в пользу подгузников, салфеток и бессонных ночей.

— Голосовая почта. — Я опускаю телефон, так как то ли от волнения, то ли от алкогольного отравления у меня сводит желудок. — Черт возьми, Хейван.

— Хочешь, чтобы я заскочил к Портерам по дороге домой и проверил ее?

— Нет. Она уже считает меня гиперопекающей. — Я тру глаза, пока не вижу звезды. — Я поговорю с ней, когда она вернется домой.

Тэг заправляет свои слишком длинные волосы за ухо.

— Может, они отменили поездку. Может, вообще не о чем беспокоиться.

Я киваю в знак согласия, хотя внутри у меня все переворачивается.

Воспитание дочери в Маниту-Спрингс было осознанным выбором. Мне хотелось, чтобы она чувствовала себя под присмотром хороших людей. Хотела ограничить ее знакомство с уродством большого мира. Боюсь, я была наивна, полагая, что в моих силах сделать хоть что-то из этого. От взросления нет защиты.

— Мне пора. — Тэг ополаскивает чашку и загружает ее в посудомоечную машину.

Смотрю, как двигаются его широкие плечи под выцветшей красной футболкой, и вспоминаю время, когда задавалась вопросом, можем ли мы быть чем-то большим.

Я подпрыгиваю от звука зазвонившего телефона.

На экране высвечивается номер с кодом Нью-Йорка.

— Ты собираешься ответить? — с любопытством спрашивает Тэг, когда я, затаив дыхание, смотрю на аппарат в своей руке.

Я порвала все свои связи с Нью-Йорком почти восемнадцать лет назад. Тяжело сглатываю.

— Наверное, просто телемаркетолог.

Телефон продолжает звонить, вибрировать и светиться на моей ладони.

— В субботу? — Парень подходит ближе, переключая мое внимание с телефона на него. — Эй, ты в порядке? — Он обхватывает ладонями мое лицо и проводит большим пальцем по моей влажной щеке.

— У меня болит живот. — Я отодвигаю свой чай.

Телефон продолжает трезвонить между нами, каким-то образом звук становится все громче и громче.

Парень выхватывает телефон у меня из рук и поднимает его.

— Можно?

— Я не знаю...

— Алло? — говорит Тэг, отвечая на этот дурацкий звонок. Его взгляд встречается с моим. Парень прищуривается. — Кто звонит?

«Хадсон Норт», — говорит мне одними губами.

Я испытываю внетелесное ощущение. Как будто моя душа парит в дверном проеме кухни, наблюдая за собой и Тэгом с безопасного расстояния. Оторванная от плоти и костей, которые держат мое сердце и не могут выдержать еще одного удара.

Его глаза расширяются.

— Да. — Его голос звучит глухо. Призрачно. Он протягивает мне телефон. — Возьми.

Я не двигаюсь, вероятно, потому, что часть меня, контролирующая мозговую деятельность, полностью отключилась.

— Хейван.

Ее имя приводит меня в чувства. Я моргаю, когда страх и беспокойство ударяют меня в живот, и кровь бурлит в венах.

Тэг снова протягивает телефон.

— Она в Нью-Йорке.

Я добегаю до раковины как раз вовремя, когда меня выворачивает.

Хейс

Люди такие чертовски странные.

Вся эта хрень с выходными — для неудачников. Я никогда не понимал, зачем человеку работать пять дней в неделю, если можно работать семь. Зачем работать сорок часов в неделю, если можно шестьдесят?

Футбол, барбекю, прогулки в парке и сон — удовольствия для слабаков.

Август воспитывал нас в духе голода. Никогда не довольствоваться успехом, когда можно стремиться быть лучшими. В нашем доме не произносили слова «достаточно хорошо». Хорошее было неприемлемо. Ожидалось, что все будет отлично. Не было такого понятия, как достаточно денег. Всегда нужно было стремится к большему. Семьи было недостаточно, чтобы сделать человека счастливым. Мы наблюдали, как у Августа было все, но он требовал большего. Больше детей. Больше женщин. Больше, больше, больше.