И вот так весь мой мир рушится вокруг меня.

Она ухмыляется.

— Теперь ты не так уверен, да, папочка?

В голове становится легко, и перед глазами все плывет. Я отступаю назад, пока не нахожу что-то, на что можно опереться, а затем наваливаюсь на это.

— Откуда ты знаешь это имя? — Господи, почему я шепчу?

— Думаю, ты знаешь.

Она права. Я знаю.

Видения возвращаются в полной мере и в цвете. Блестящие темные волосы, пухлые розовые губы и хмурый взгляд, который, клянусь, был с клыками. Единственная женщина, которая когда-либо противостояла мне и победила. Она была крошечной, умной и чертовски красивой. И я любил ее. Я, блядь, чертовски любил ее...

О, боже, меня сейчас стошнит.

Я хватаюсь за живот и борюсь с волной тошноты.

Девушка — моя... я не могу заставить себя сказать это, даже мысленно — подходит к кухонному острову, который удерживает меня от падения в кучу на полу. Опирается локтем на гранит и подпирает рукой подбородок.

— Болезненные воспоминания, да? — Она насмешливо хмурится.

У нее карие глаза, как у меня, но по форме напоминают глаза Ванессы, чьи веки я целовал, пока она спала. Отворачиваюсь от девушки, надеясь избавиться от воспоминаний, но безуспешно. Они мелькают в моем сознании с идеальной четкостью. Наши обнаженные тела переплетенные в моей постели. Мы так отчаянно нуждались друг в друге, что проводили больше ночей, занимаясь любовью, чем сном.

Моя Ванесса.

— Скажи мне, папочка, как быстро ты забыл обо мне? Спустя дни? Недели?

Каждое слово — как удар в грудь.

— Хм, может быть, вопрос попроще... Ты забыл обо мне до или после того, как заплатил моей матери, чтобы она меня убила! — Она отталкивается от острова.

Я отшатываюсь от ее слов.

Этот ребенок чертовски жесток. Каждый слог наносит сокрушительный удар.

Она как...

Твою мать...

Я заставляю себя посмотреть ей в глаза.

Она такая же, как я.

ГЛАВА 2

Ванесса

— Мы почти приехали? Не быстрее ли пройтись пешком? — Я задаю все больше вопросов таксисту, который в данный момент застрял в пробке на пути в Манхэттен.

Когда самолет приземлился в «Ла-Гуардия», мое беспокойство перешло от ровного гула к мучительной боли. Меня бы вырвало, если бы желудок не был пуст. С тех пор как мне позвонили, я не могла впихнуть в себя ничего, кроме глотка воды.

С заднего сиденья такси наблюдаю, как мы приближаемся к небоскребам Манхэттена, которые уходят в небеса, и снова чувствую себя шестнадцатилетней. Это напоминает мне о том, как я жила с родителями в особняке в Челси, посещала самую престижную подготовительную школу и имела четкий план на будущее.

Это было целую жизнь назад.

Но почему-то, оказавшись здесь снова, я чувствую себя так, будто это было только вчера.

Спустя пятнадцать минут и миллион вопросов таксисту мы наконец подъезжаем к многоэтажному кондоминиуму. Я проверяю адрес, который Хадсон прислал мне в смс.

— Это оно.

— Да, я знаю, — говорит таксист с сильным акцентом жителя Джерси. — Именно поэтому я здесь и остановился.

— Точно. — Выпрыгиваю из машины, хватая свою небольшую ручную кладь. Я взяла минимум вещей, только на одну ночь. Достаточно, чтобы вывезти Хейван из Нью-Йорка и вернуться в Маниту-Спрингс, где ей самое место.

Бросаю водителю немного наличных, сильно переплачивая. Но я слишком эмоциональна, чтобы сосредоточиться на чем-то достаточно долго, чтобы считать.

Я просто хочу вернуть свою дочь.

Хадсон заверил меня, что будет охранять Хейван, пока я не приеду. Насколько помню, он честный и надежный парень.

Больше, чем я могу сказать о его близнеце.

Мой желудок снова сжимается, и это чувство становится для меня слишком привычным.

— Здравствуйте, я к Хадсону Норту, — говорю консьержу, который приветствует меня, когда я вхожу. — Я Ванесса.

— Да, он ждет вас. — Женщина кивает в сторону лифтов. — Наш сопровождающий проводит вас.

Одна из многих вещей, по которым я не скучаю в городской жизни, это привратники богачей. В Маниту-Спрингс вы можете одолжить сахар у соседа. Черт возьми, вы даже можете зайти и взять его сами, если их нет дома, потому что никто не запирает двери.

— Хороший выдался день, — болтает лифтёр, пока мы поднимаемся.

— Эм... конечно. — Я даже не могу начать осознавать что-то настолько безобидное, как погода. Забавно, но с момента телефонного звонка я не помню, чтобы мне было холодно или жарко. Черт, неужели это было только сегодня утром?