— Нырять на большие глубины в одиночку нельзя…

Вспомнилось, что ни на какие глубины в одиночку нельзя, но не стал заострять внимание.

— А то, что нам… тебе и мне, между прочим, предстоит добыть, ходит ве-есьма-а глубоко…

Каналоа молчал, как обычно превратившись в каменного истукана.

— Короче, боец, — мне надоело ходить вокруг да около, — мне нужен второй номер. Страхующий. Помощник. Я не могу так глубоко нырять один, нужен кто-то, кто на край сможет меня вытащить. Понимаешь?

Но «боец» не реагировал. В ступор что ль впал? Я прогнал желание помахать рукой у него перед носом.

— В общем, кроме тебя — некому, — я развёл руками. — А значит, придётся из тебя делать ныряльщика.

— Я не хочу в глубину, — обронил Каналоа.

Не возражал, не отговаривался. Просто — информировал.

— Я её боюсь, — добавил таким же безэмоциональным тоном. — Там, в глубине бездна, там демоны, туда попадают души плохих людей.

Понятно — аналог ада, только там наверно не жарят, к жаре эти ребята привычны. Там морозят.

Я вздохнул. Опускаться под воду дело сугубо добровольное. И водолаз может отказаться от погружения без объяснения причин. Так во всех наставлениях написано.

— Понимаю, — я кивнул со всей серьёзностью.

Эх, парень, прости, но у меня нет выхода…

— Вот только скажи, что ты будешь делать, если я нырну… И не смогу выйти? Так там и останусь?

— Я… — после длинной паузы со вздохом начал Каналоа, но я не дал ему сказать.

Знаю, что ты скажешь, но мне нужно не это.

— Подумай. Что ты выберешь: спасти меня, пусть даже переборов страх или… или смотреть, как я тону, не в силах выйти на поверхность? Осознавая, что это ты меня убиваешь…

Каналоа попытался возразить, даже за руку меня схватил. Ну нифига ж себе! Но я был не умолим: скинул его руку и не дал вставить слово:

— … ты-ты. Своим нежеланием учиться нырять. Своей боязнью глубины… — я специально при этом добавил пренебрежительную усмешку. — В общем, друг ты мой, решай. Кто ты? Мужчина, кто ради друг… другого наплюёт на страх и полезет в воду, или…

Договаривать не стал.

В лягушатнике было ветрено. Ветер поменял направление на почти чистый восток и теперь весело гнал океанскую волну, что во взрывах брызг уже перехлёстывала через риф. А сами брызги долетали до кромки джунглей.

— Задувает, конечно, — я окинул поверхность «лягушатника».

Волнение и здесь присутствовало, не бассейн в конце концов, но большие волны останавливал риф, и заниматься было можно.

— Но начинать мы будем с сухой тренировки, — закончил я мысль.

Чтоб не стоять на ветру ушли обратно в джунгли. Деревья хоть и изрядно качало, но более менее комфортно позаниматься получилось. Я показал Каналоа классическую фридайверовско-подвоховскую разминку, что сам почерпнул у Михалыча.

Ну и кого же мы увидели, когда закончив, вышли на берег? Конечно же, Семиса с Тиарой. Что за дежавю!

— Только не говори мне, — я в сердцах ткнул в пацана пальцем, — что тебя опять послал отец!

— Что? При чём тут… А-а-а! Нет, что ты! — замахал руками Семис. — Это я… Я сам к тебе пришёл…

— Вот как? — хмыкнул, остывая. — Ну и… с чем пожаловали?

И оглядел обоих подростков.

Семис для начала немного помялся, а потом…

— Скажи, Скат, а ты… М-м-м-м… Ты же научишь меня нырять?

«С одной стороны…», закрутились в голове мысли, будто ракеты в револьверной установке, «он сын Арииаху. С другой… Это третий ныряльщик…»

— Ну, что ж… — протянул я задумчиво, — на разминку ты опоздал… Давай тогда в воду. — Оглянулся на Каналоа. — Вы оба, в воду.

— Ну а тебя что сюда привело, милая барышня? — перевёл я взгляд на Тиару, улыбнулся. — Снова будешь рассказывать, что работаешь проводником у брата?

— Я? Не-е-е, — замотала головой девушка, параллельно хлопая ресницами. — Я… — тут же смутилась, залилась краской, спрятала лицо опустив голову. Секунду-другую стояла, уткнувшись взглядом под ноги, шаркая при этом ножкой по песку, но потом решилась. Резко вдохнув подняла голову и выпалила: — Я пришла сказать спасибо!

И замерла, словно ожидая чего-то. Не знаю, может молнии с небес? Хм, а за что?

Я улыбнулся, как можно милее:

— Очень приятно, — приложил руку к груди. — Я прям растроган. Для тебя, солнышко, всё что угодно… А за что спасибо-то?