Вскоре снова негромко – тыр-р-рдс-с-с… Это уже интриговало. Все завозились и стали переглядываться. Учительница подняла голову. Вновь стало подозрительно тихо.

И вдруг – зараза! – звук раздался совсем рядом.

– Тыс-с-ср-р-р… Тыр-р-рдс-с-с…

Я посмотрела на соседа по парте. Правой рукой он вроде как писал, а ногтем левой подцепил лак и быстро отодрал тонкую полоску – трыс-с. За одну секунду!

Вот оно что! Лак был такого отвратного качества, что, высохнув, легко и красиво отдирался прозрачными стрекочущими полосками. Я нащупала край, ковырнула, и под ногтем застрял прозрачный завиток. За ним поползла лаковая полоска. Она была похожа на тонкую льдинку, только не хрупкую, а гибкую и мерцающую. И звучащую!

Сосед ткнул меня локтем. Надо мной стояла Светлана Юрьевна. Накрытая с поличным, я глупо уставилась на нее.

И вдруг, как спасение, с последнего ряда – откровенно – тыс-с-ср-р-р!!!

Все обернулись. В руках моего нечаянного спасителя был кусок лака размером с альбом! Вот это мастерство!

– Значит, так. – Светлана Юрьевна обвела взглядом класс. – Пяти минут вам хватит?

Все смотрели на нее, не понимая.

– Слушайте внимательно. Сейчас все обдираем лак. Заодно соревнуемся – кто быстрее и у кого кусок больше. Победители обдирают мой стол. И еще – никому чтоб ни слова! Военная тайна! Понятно? Поехали! Пять минут.

Да еще как понятно! Да, любезная вы наша Светлана Юрьевна! До чего же мудра! Не орала, не шумела, а элегантно вышла из положения. И урок не сорвала, и нервы сберегла, и подарила нам кучу новых и приятных ощущений, и целую игру затеяла, и от дурацкого лака избавилась.

Мы ей в благодарность еще и парты содой помыли.

Акты вандализма имеют разные причины.

Человек ломает памятник, мотивируя это тем, что отстаивает свои политические взгляды. Понятно, что это и не политика вовсе, а эпатаж, трусость и бравада. Не в этом дело. Тут хотя бы есть формальная причина.

Человек рисует красные лампасы на памятнике. Если он кадет, не будем его ругать – у них своя атмосфера, непонятная гражданским.

Человек пишет большое слово из трех букв. Я однажды поймала с поличным такого человечка (весьма мелкого и сопливого) и вежливо поинтересовалась: зачем? И знаете, что он ответил? Потому что нельзя вслух говорить.

Есть еще две причины – примитивные и тупые до зевоты. Это «как все» и «слабо?». Тут не отнять и не прибавить.

А самая страшная причина – месть.

Нет, это не направленная месть, где все ясно и понятно. Изменила девушка – разбить ей окно, водитель-хам – гвоздь ему в покрышку. Месть вандала – это отраженное зло. Она летит согласно теории вероятности и может коснуться тех, кто вообще ни при чем.

Может, я и не сильна была в математике, может, и к доске выходила как на казнь, и со всяких активных мероприятий старалась увиливать, зато у меня было хорошее поведение – процентов на девяносто. И когда в конце недели наша классная собирала дневники, мне за поведение ставили пять. Не абы что, но ткнуть пальцем можно – вот, смотрите, мама с папой, дочь-то вас хоть чем-то радует. Они, конечно, вздыхали, но что делать? – не придерешься.

Громко я не разговаривала, на уроках не болтала, а когда было скучно – тихо рисовала и не мешала никому. Никаких опозданий – приходила за полчаса до начала уроков. Дежурила старательно. И не дралась… ну, почти.

Поэтому, когда меня с позором выгнали с урока, да еще и влепили две двойки, да еще и ни за что… Это было концу света подобно.

И что самое обидное – географию я очень любила. Любила именно до того случая. А после просто перестала учить и скатилась с пятерки на тройку.

А класс у нас был особенный. Хорошие были ребята, добрые, веселые, даже слишком, человек пять на комиссии состояли, а почти вся мужская половина ошивалась вечерами по группировкам. В общем, народ непростой. Классные руководители нас больше года не выдерживали.

На уроках почти никогда не было тихо. На кого-то орали. Кого-то непременно выгоняли. Зачастую нарывались одни и те же, и им все было как с гуся вода. Ну, выгнали и выгнали – пошел да покурил.

А мне не повезло. У меня упала ручка. И я полезла за ней в самый острый момент распекания очередного троечника-пофигиста. Ничего, полезла и нашла. Но тут проклятая ручка упала снова. И я снова полезла под парту, долго шарилась, снова нашла и вылезла обратно довольная.

Начали работать в тетради. И угадайте что? Правильно. Бог троицу любит. Ручка снова шлепнулась на пол. Мой сосед начал ржать. Я обреченно полезла под стол. Где же эта пластмассовая тварь? Ага, увидела. И, поползав немного, я показалась над столешницей, представ пред ясны очи доведенной до белого каления географички.

– Дневник – на стол.

Я молча сидела за партой.

– Я сказала. Дневник. На стол.

Я не шевелилась. Люди шушукались.

– Встать!

Ладно, встала.