— Уносите все.

Властный голос Сталвана заставил похолодеть все мои внутренности. Он степенно шагнул внутрь, пропуская других служанок. Когда же мужчина перевел взгляд на меня, я невольно сжалась. Уже подумала о том, что сейчас наступит мой конец. Огорчилась, что так и не вспомнила своей жизни. На всякий случай попрощалась с теми, кого я раньше знала и любила, хоть я их и не помнила. Сталван подходил все ближе. Когда он обхватил мой подбородок, заставляя смотреть в его глаза, я испуганно отшатнулась.

— Какая прелесть, — его голос ничего не выражал, но от этого вовсе не было легче. Его замысел и намерения невозможно предугадать, — От чего так напугана, мышка? У тебя такой важный день.

— Важный? — переспросила шепотом. Язык будто окаменел, ведь я совершенно растерялась от его пронзительного взгляда. Почему-то мне казалось, что этот пожилой мужчина — самое опасное, с чем я когда-либо встречалась.

— Конечно, мышка. Ты переезжаешь в другую комнату. Ты больше не будешь работать на кухне, прислуживать станешь только нашему господину, поэтому и жить будешь совсем близко.

В тот же миг сердце затрепетало с новой силой. Я почувствовала облегчение и даже не стала скрывать удивленного вздоха. Хотя чувство тревоги не до конца отступило, я была готова окунуться в обманчивую эйфорию с головой.

— Ты рада, это хорошо, — я скромно улыбнулась, потупив взор, но Сталван не был бы самим собой, если бы не испортил и без того короткий миг удовольствия, — И ты поможешь мне с одним дельцем, если уж ты будешь подле нашего герцога.

— Что за дельце, господин? — я покорно кивнула. Больше всего я боялась, что он снова использует яд, лишая меня выбора, сокрушая мою волю своим болезненным даром внушения.

Он не скрыл одобрительной усмешки:

— Знаешь, у него есть вещица, которая мне очень нужна. Скажу больше, она моя и всегда была моей. Для него она бесполезна, может, только лишь как память. А мне же без нее никак не обойтись.

— Но чем же я смогу…?

Он поднял руку, вынуждая меня замолчать:

— Пока просто делай, что требуется. Но все-все примечай. Обо всем мне расскажешь, а я укажу, на что обратить больше внимания.

— Господин?

— Что такое, мышка?

Я шумно сглотнула, пытаясь смягчить саднящее от волнения горло:

— Это опасно для господина Александра?

— Что? — Сталван рассмеялся, — Нет. Говорю же, для него вещь бесполезная. Возможно, он и не знает о ее существовании, — вдруг он стал серьезнее, — Но опасно для любопытных мышат! Не попадись, Вера. Иначе я убью тебя прежде, чем ты что-либо предпримешь. Кстати, это запасной вариант, так что не сомневайся, что я исполню свою угрозу.

Я вылупилась на него, непонимающе хлопая глазами, но мужчина не удостоил меня чести получить больше объяснений. Вместо этого велел следовать за ним.

Мы прошли кухню под удивленные взгляды кухарок во главе с Карой, пересекли большой холл, в котором наши шаги эхом разносились под самые своды. Когда поднялись по лестнице, обнаружила, что мы в том же коридоре, где обеденная зала, но с другой стороны. Сталван вел меня дальше.

— Ты все же искренне радуешься, — наконец заговорил он.

— Наверное, господин, — я опустила лицо, надеясь, что так оно будет меньше светиться от сладостного предвкушения более частых встреч с Александром, — Я укрепляю свое положение. Какая бы девушка не мечтала оставить картофельные очистки?

— Это забавно. Я все думаю, чем навеяно твое неумело скрываемое бодрое настроение? Настоящая симпатия или остатки яда Элизы?

Теперь же я нахмурилась. Почему я никогда не смотрела на эту ситуацию под иным углом? Отчего так беспечно принимала эту зарождающуюся привязанность, словно это само собой разумеющееся?

Сталван рассмеялся, обратив внимание на мое смятение, выраженное в поджатых губах и дрожащих пальцах.

— Я так и думал. Вы, женщины, слишком легко поддаетесь этим играм. Внушение тем сильнее, чем ярче эмоциональность. Ослепительность происходящего с тобой такая мощная, что тобой сможет управлять даже дитя саарида.

«Наверное, это потому сдержанный Александр до сих пор не познал твой яд? Слишком серьезен?»

— Не слушай его.

— М?

— Я об эмоциях. Он ничего не понимает в таких, как ты.

— Да о чем ты? О каких?

— Ты не должна отказываться от каких бы то ни было чувств, иначе ты навредишь мне.

— Может, это было бы не так плохо, учитывая, что я даже не представляю, с кем говорю?

— Ты должна заглянуть в себя. Если выйдет, тогда и познакомимся.

— Наверное, вы правы, господи. Я слишком впечатлительна, — мне хотелось фыркнуть на их обоих реплики — Сталвана и голоса — но я, пересиливая возмущение, почтительно склонила голову.