Они так здорово разыгрались с Тёмой, что она совсем забыла о собственной драме и теперь я не представляю, как их утихомирить.

— Ну что, малыши-карандаши, готовы купаться? — спрашиваю я.

Оба довольно кивают. А по мне это отличный план их разделить, чтобы детки хоть немного успокоились перед сном.

Артём идет в ванну первым. Он у меня мужчина самостоятельный, я только напоминаю, чтобы он ничего не забыл помыть.

Тёма принимается рассказывать наизусть стихи и петь песни — такой у нас закон, чтобы я слышала, что с ним все в порядке.

Аленке это правило явно нравится. Она хохочет.

— Давай волоски причешем? — предлагаю я, понимая, что мокрым я ее сбившийся пушок и вовсе не вычешу.

— Будет больно? — заметно напрягается она.

— Я буду очень осторожна, — торжественно обещаю.

Улыбается. И кивает.

Кажется я заслужила доверие этой малышки.

Сажусь с ногами на диванчик в углу комнаты, и усаживаю перед собой Аленку:

— Слушай, а волосы-то у тебя какие красивые! — восторженно заговариваю зубы крохе, осторожно стягивая с ее тонких волосенок запутавшиеся резинки. И принимаюсь бережно причесывать кудрявые, почти как у меня, волосы.

Уж я-то знаю, какой это стресс вычесывать эти кудри. С детства не любила. Когда-то они у меня были такие же тонкие и каждое причесывание для меня было настоящей пыткой.

— Папа говорит, что я настоящая Златовласка, — с гордостью докладывает она.

Я удивлена впервые за вечер все же услышать от Аленки об отце. И думаю, как бы осторожно выяснить ее с ним отношения, чтобы понимать, стоит ли ждать, что этот человек сможет помочь малышке.

— И он абсолютно прав, — поддерживаю я разговор. — Папа твой очень умный человек.

— И очень богатый, — с ученым видом говорит маленькая всезнайка.

— А какой он еще? — продолжаю я прощупывать почву. — Расскажешь?

— Ну он большой… — задумчиво протягивает Златовласка. — И очень сильный. Он меня может целый день на руках носить и не уставать ни капельки.

— А вы часто видитесь? — понимаю, что это не очень профессионально с моей стороны. Но мне нужно понимать, что за человек ее отец и могу ли я доверить ему эту крошку.

— Не очень, — ожидаемо сникает Аленушка. — У него много работы и он живет в самой Москве и не может приезжать часто.

Я мысленно фыркаю от раздражения. Тоже мне. Мы в Подмосковье. Не так уж и далеко. Было бы желание, приезжал бы почаще. Ишь ты, какой занятой!

— А когда приезжает, чем занимаетесь? — даю еще один шанс нерадивому папаше.

— На свидания ходим! — наконец взрывается восторгом малышка. — Он мне цветы дарит и покупает всякие платья красивые и вообще все, что я захочу. Вкусняшки разные... ой! Только маме не говори, ладно? — она поворачивается ко мне и доверительно заглядывает в глаза: — Это будет наш с тобой и с папой секрет! Хорошо?

— Хорошо, — соглашаюсь я с улыбкой. — А скажи честно, ты бы хотела с папой немного пожить? Или тебе с мамой больше нравится?

— Мама говорит, что не может меня папе отдать, — довольно равнодушно для трехлетки пожимает она плечиками. — Он тогда ей платить за меня перестанет. А ей же тоже жить на что-то надо.

Охренеть!

Значит этот вопрос уже обсуждался? При чем, что самое ужасное, с самой Аленкой?

Это что же за мразь там такая, что собственного ребенка как товар рассматривает?!

Надо бы еще разок обсудить с заведующей это семейство.

Не прекращая осторожно причесывать Аленушку, достаю из кармана телефон, и кроме переваливших за сотню пропущенных от Паши обнаруживаю с десяток звонков самой Валентины Васильевны. Как говориться, на ловца и зверь бежит! Может она наконец нашла кого-то из родителей и теперь мы с ней предметно обсудим этих товарищей бесстыжих!

Даже не успеваю набрать номер, как она снова звонит:

— Ивахина, чтоб тебя! Я уже выезжать собралась к тебе!

— Это зачем еще? — удивляюсь я.

— Зачем-зачем… Нашелся папаша наш. Оказывается он искал Аленку в каком-то частном саду, всех там на уши поднял. Не нашел и недолго думая через министерство образования на нас вышел. Так что походу там папа сильно не простой. Теперь хоть ясно, чего эта пиявка так в ребенка вцепилась, — выдыхает она с досадой. — Хотя я так и думала.

Аленка опирается головкой на мою коленку и я откладываю в сторону расческу и на автопилоте принимаюсь легонько поглаживать ее причесанные волоски пальцами. Бедный ребенок. Матери нужна только за деньги отца. Ну хоть отец вроде ищет ее, и на том спасибо.