— Да. Но я вас услышала, Октавиан.

— Верю, что услышали правильно.

Да. Эйда. Иден. Роджер. Дядя Ив. Серж.

И баронесса Керли.

Ей одной из всех не известно, кто убил Эрика

Все ли они выберут Кати, если вопрос встанет «или-или»? Баронесса — вряд ли.

Придется незаметно найти ей другое занятие. И Сержу заодно. Причем так, чтобы не обидеть и не вызвать подозрений.

Дядя Ив против семьи не пойдет. Роджер слишком связан чувством вины, чтобы возражать Ирии или Эйде. Эйда никогда не предаст своих. Иден… Иден — единственная, кто сразу считал, что у нее теперь три сестры, а не две.

Потому что и Ирия, и Анри — взрослые. Жертвовать ради спасения мира детьми — нет уж, спасибо. Поищем другой путь. Нет прямого — обходную тропу найдем. Не впервой.

— Октавиан, кто дал… отравителю иглы? Вы или Полина?

— Я, — всё так же ровно и спокойно признал он. — Еще во дворце. Иногда защитников рядом может не оказаться — ни одного. Но Полина знала.

Потому сразу всё и поняла. И не посмела повесить вину на Октавиана. Ведь он знал правду.

— Хорошо, тогда… — Хоть и ничего хорошего. — Скажите, Октавиан, сколько ядовитых игл воткнулось в жирную тушу Карла?

— Одна. Иначе заметили бы все. А так только я, Полина… и принцесса Жанна. Рунос если и догадался, то будет молчать.

Это всё и объясняет. Принцесса знает. И Октавиан — слишком далеко, чтобы просьбой или угрозой держать ее молчание под контролем.

Не потому ли он и помог им тогда бежать? Слишком велико было искушение Жанны.

И всё меньше и меньше — чем дальше от князя Всеслава Кати. Тут как бы ни получить новых проблем самой — за то, что не сдала Катарину вовремя.

— Диего знает?

— Если принцесса с ним не поделилась — нет.

— Еще вопрос, Октавиан. Сколько всего игл вы во дворце подарили отравителю?

— Пять. Я не знал, сколько будет врагов. Ирия, если вы не пожелаете открыть все карты мужу, можете взамен пересказать ему мою просьбу. Я ведь мог пригласить вас сюда ради нее? У моего брата была невеста — Инес Маледо, нетитулованная дворянка. Отец не позволил ему жениться, он уже тогда точил зубы на Илладэн… и планировал Диего в жертву. Кроме того, Диего уже через два с половиной года ускользнул бы из его рук — после совершеннолетия. Моему отцу он не доверял ни на медяк. Инес тогда спряталась в монастыре у михаилитов и уже оттуда тайно отправилась в Ланцуа, чтобы родить ребенка. Там жила родня ее крестной… к сожалению, с тех пор у меня не было времени выяснить о них хоть что-то. Об этом не должен узнать мой отец: не знаю, что он сотворит. Даже считая, что у него не осталось других потомков. Скорее, сам женится снова. Также ни о чём не должен узнать Виктор Вальданэ — он может решить, что этот ребенок годится для шантажа моего отца. И уж точно не должен узнать князь Всеслав: я видел его и говорил с ним. Как и вы, Ирия. И понимаете, что в первую очередь он — политик. А в таких играх нет места жалости. Если я сверну себе шею раньше — разыщите Инес с ребенком. Вдруг они еще живы? Прощайте, Ирия. Если так решат Творец справедливый и милосердный… или иные боги, мы еще свидимся вновь.

3

Кати в последнее время увлеклась составлением осенних букетов и шитьем. Точнее, вышиванием. Возможно, чтобы все нужные иглы и травы были всегда под рукой.

И научилась выбирать платья и кресла. В нежно-голубом на фоне темного фиолета она выглядит удивительно юной, хрупкой и беззащитной. Леон был бы в восторге… через несколько лет.

Если бы выжил, конечно.

Считала, что Ирия прихватит с собой кого-то еще? Ей самой этот цвет напомнит разве что о Полине. А простить мачеху Ирия смогла только мертвую. С живой бы еще поквиталась. Не за себя, так за сестренок.

— Кати, когда ты собиралась рассказать мне про иглы? — мягко поинтересовалась безжалостная старшая сводная сестра. Прямо с порога.

Кати удивительно спокойно отложила недовышитого серебряного единорога. Кажется, гербового зверя семьи Мальзери еще в Мидантии. Когда еще они звались совсем иначе.

Катарина — удивительно хладнокровна. А чего удивляться? Она выжила при рехнувшемся дворе Карла Безумца. А еще юная Кати была и остается дочерью коварной Полины Лигуа нир Кито, нир Таррент.

— Октавиан предупредил меня, — прошелестел мягкий голос. Сейчас она напоминает еще и Алису. — Я ждала, что ты спросишь. Ты уже рассказала герцогу Тенмару?

Кати в нем, что ли, собиралась вызывать жалость и умиление трогательным обликом? И зачем? Анри бы и так ее пожалел — просто за возраст, прошлое и родство.

И перед ним уж точно не нужно демонстрировать «лучшие качества юные девы»: кротость, смирение и любовь к шитью.

Ирия везла тогда сводную сестренку в одном седле с собой. Они спали бок о бок. И всё это время Кати таила отравленные иглы. И не призналась.

— Почему ты не рассказала? — Мягко умеют говорить не только Полина и Кати.

— Ты и сама понимаешь, — вздохнула Катарина. А единорог просто великолепен — как живой. Для Иден Ирия когда-то набрасывала рисунки сама. Кати Творец, похоже, наградил личным талантом — она Ирию о набросках отродясь не просила. — Ирия, ты сама знаешь, что не моя родная сестра. У меня вообще нет родных, только Чарли. Если тебе пришлось бы выбирать… сама же понимаешь.

Кто ей давал уроки — Полина, Октавиан или жизнь? Или все вместе?