— Нет, не понимаю. Иден знает?

— Да. Я с ней поделилась. Сказала, что мне их дал Октавиан перед побегом, чтобы мы не попали в руки Карла живыми.

Еще и Иден. Отлично.

Ясно, что она врала Леону и Полине и таилась от них. Но, выходит, старые навыки не забыты и продолжают использоваться?

— Я просто не смогла бы их от нее спрятать. У меня было не так много вещей.

А Ирии просто в голову не пришло обыскать ребенка. Особенно столько испытавшего и пережившего.

Ребенка, к кому сама Ирия была когда-то несправедлива.

— Иден собиралась подсыпать Леону крысиный яд в суп, так что не очень-то верила, что это не могу я. Ее ни минуты не обманывал мой возраст. И… я много рассказывала Иден о себе, когда была много младше. Она знает меня слишком хорошо.

Да. Иден многим казалась тихой и безобидной. А Кати и в самом деле ее младше. Так что тоже могла поверить. Обмануться.

Но Иден в таких играх — старше и опытнее. Это Ирия, как выяснилось, всё еще наивная бестолочь.

— Стивен и его мать действительно любят Иден, но я им безразлична. Они заботились обо мне по ее просьбе. Но спокойно сдали бы меня, если бы пришлось. Если бы встал выбор: свои или я. Октавиан уже уехал?

— Да, — Ирия еще внимательнее глянула ей в глаза. — Ты надеялась, он еще раз зайдет попрощаться?

— Нет, это было бы странно, — качнула Кати аккуратной прической. Почти взрослой. — Зачем бы ему это?

Угу. А в замке Тенмар — кругом шпионы? Следят за каждым словом, взглядом, жестом и вздохом каждого. И тут же шлют скрупулезные доносы — всем подряд.

— Кати, я рада, что ты понимаешь: он пытался тебя защитить. Ты сама должна была со мной поделиться, а не дожидаться Октавиана.

— Я на него не сержусь. Я рада, что он жив. И понимаю, что он должен уехать… к ней.

Что?

Нет, Кати держится идеально. С непроницаемо-безразличным лицом. И Полина не хуже Мальзери умела играть. Но Кати всё еще маловато лет, чтобы не выдать себя иначе.

А единорог планировался прощальным подарком?

Кати, Октавиана Мальзери чужая вышивка интересует не больше, чем Анри Тенмара. И Элгэ Илладэн — кто угодно, но не вышивальщица.

Разве что острым клинком по чужому горлу.

— Кати, ты еще даже не в брачном возрасте, — совсем уже мягко напомнила Ирия.

Катарина младше, чем была она сама, когда сдуру грезила о Всеславе Словеонском. И Октавиан хотя бы не женат! И включает Кати в свой близкий круг, а не в число достойных лишь презрения.

И он, конечно, старше Кати, но не вдвое с лишним, как когда-то князь Всеслав — Ирию.

— Я всё понимаю.

Понимает она!

Ирия тоже ждала от Алисы змеи знают чего. И искала третье дно в кристально-прозрачном ручье. И размышляла, успеет ли принцессу убить. Чем кинжал лучше отравленной иглы, если готовишься его всадить в безоружного и не умеющего драться?

— Карл был скотом и моральным уродом и заслуживал смерти, что бы там ни считали древние силы, — Ирия прошагала ближе и крепко обняла Кати. Та замерла, но не отстранилась. Только сердце колотится, как у загнанного зайчонка. Будем надеяться, сейчас у нее отравленных игл под рукой нет. — Послушай и просто поверь: я тебя не сдам. Понимаешь ты это или нет, но ты — моя сестра. Моя маленькая сестренка. Твоя мать поручила тебя мне.

— Моя мать, которую ты ненавидела. — В голубых глазах — тихая печаль. Искренняя или нет — да кто ж его знает? Но веселиться Кати сейчас точно не с чего. Так что если она и врет, то не больше, чем наполовину. — Ирия, я всё понимаю. Родня моего отца вышвырнула нас с мамой на улицу. И я не могу сказать, что их простила.

— Октавиана Мальзери мне точно ненавидеть не за что, и он тоже вручил мне твою судьбу. И я ему обещала. Просто вспомни, как я всегда до конца дралась за моих сестер — уж как умела. И рано или поздно поверь, что за тебя тоже буду.

Эпилог.

Здесь пахнет старой бумагой и чернилами. Мирной тишиной и знаниями. Старинными легендами об утонувших материках и многочасовыми размышлениями о длине шерсти серебристых единорогов. Как и положено чердаку столичной Академии — царства бесценных и хрупких знаний, чудом пережившего все злодеяния и чудачества целой плеяды сбрендивших королей, принцев и черных змеиных жрецов.

Впрочем, ни у одного из трех последних правителей до Академии даже не дошли руки. Гуго успел ее прикрыть, но не разграбить.

А Эрик Ормхеймский Бастард даже не вспомнил. До встречи с черными жрецами он терпеть не мог чтение, а после предпочитал получать все знания только от них.

А еще здесь пахнет сильнейшим риском. Как во всей столице. А то и во всём Эвитане.

Так уже было. В Лютене — на пороге кровавого восстания рабов и явления Девы-Смерти. На площади у змеиного Храма. И еще прежде — во всех окрестностях Сантэи.