— Либо вас. Но вы не можете принять корону вперед брата и старшей сестры, а оба они — неизвестно где.

А Конрад не может взгромоздиться на Золотой трон вперед родного деда, ясно. А дед — в захваченном Эриком Эвитане. А знамя и символ должно болтаться впереди победоносной армии, а не сидеть в плену у врагов.

— Но вы оба — и ты, и Анри, — не видите очевидного выхода. Если бедный Грегори погиб, а Кармэн Ларнуа — нет, кто тогда получит корону?

— Кармэн, разумеется. Она — дочь короля Фредерика. Старшая.

— А если бедная Кармэн все-таки погибла?

Махровой дурой Элгэ себя обругала от души. В том числе, и за то, что сразу не сообразила, откуда растут ноги. С кем говорил Евгений, который не император (и не прозорливый политик!), до нее.

Кто тут еще, кроме Элгэ, наполовину мидантиец? С куда большим основанием, чем она.

— Анри прав. Кармэн вполне может быть жива.

— Элен Контэ видела ее смерть своими глазами.

— Элен Контэ потеряла сознание задолго до описываемых ею событий! — отрезала Элгэ. — И это тоже ее слова. Но даже если и так — ни она, ни Виктор не видели смерти Грегори Ильдани.

Как, кстати, и отчаянной малышки Арабеллы. Но ее тоже не коронуют вперед брата.

— Принц Виктор сумел выбраться из Тайранского дворца, чтобы встретиться с принцем Грегори, но…

— Вот именно. Он не сумел с ним встретиться. Они разминулись на разрушенных улицах. Это его же слова. Виктор не видел Грегори много месяцев. Не видел и его смерти. Ваше Высокопреосвященство, простите, но Анри Тенмар прав и здесь. Не рановато ли мы хороним нашего законного короля? Сезаринга — без всяких вариантов и условностей. Сына знаменитого Арно Ильдани.

— Дай-то милосердный Творец. Людям необходимо знамя борьбы, Элгэ. Тот, за кем они пойдут.

А Грегори не привыкать быть знаменем.

— До сих пор они прекрасно шли за маршалом Анри Тенмаром. Даже когда он еще был подполковником. Пойдут и дальше. Простите меня, Ваше Высокопреосвященство. Но, наверное, дело в том, что мы томились в плену в разных странах. Вы теперь идеализируете абсолютную монархию. А я наблюдала чехарду квиринских императоров. И могу точно сказать: без законного короля прожить можно. Нельзя — без сильного полководца и благородного человека. И еще — без честного церковника. А вот при них уже почти без разницы, на чьей голове нахлобучена корона с самоцветами.

Глава вторая.

Середина Месяца Рождения Зимы.

Аравинт.

1

Если прежде Элгэ Илладэн считала себя не совсем живой, то теперь впору передумать. При виде нынешних правителей мрачного Мэнда.

Впрочем, принцесса Анжелика — всего лишь Регент при брате. Короле Мэнда Михаиле Третьем. А уж он-то точно жив. Даже если и ведет себя куда мертвее родственников. Весь — будто одни наполненные болью черные глаза. Чем-то похож на младшего брата несчастной Елены. Оставленного в Мидантии. Под защитой кардинала Иннокентия — вместе с прочими квиринскими беглецами.

Дикий ветер свистит над восточными равнинами Мэнда. Злой ветер. Сметает прошлое.

Несет с далекого погибшего Тайрана запах едкого дыма, черного горя и вволю попировавшей смерти. Не успеешь сделать шаг, а твой прежний путь уже замело серым пеплом. Где ледяной Эвитан, где душная Квирина, где прежний солнечный Аравинт? О теплом Вальданэ можно уже и не думать. Как и о соседнем Ильдани. А родной Илладэн забыть, как сказочный, добрый сон.

Больше нельзя врать самим себе. По-своему благородные Правители Ночи привели всех, кто выжил. Сопроводили.

И всё рассказали. Грегори и впрямь сделал всё, чтобы спасти пленных — и Мэнда, и Эвитана, и Аравинта. Он даже успел вывести их из подземелий Ормоса. Но не дальше.

Последних пленников разрушенного дворца отрезало бездонным черным провалом. Захлестнуло кипящим морем на трясущихся развалинах. На каменной косе. И прямо оттуда их забрали жуткие Проклятые Галеры. Но Кармэн Ларнуа среди увезенных в никуда уже не было. Вместе с благородным братом короля-палача Валентайном ее принесли в жертву на черном алтаре. Вместо спасенной Элен Контэ.

Анри Тенмар не сорвался. Даже довел переговоры до конца.

А потом молча ушел к себе в палатку. Наверняка хотел просто погнать верного коня в черную ночь, но побоялся, что это сочтут слабостью и бегством. Что армия растеряется. Полководец не может позволить себе такого.

Из палатки не доносилось ни звука — как ни караулил верный Эверрат. А утром маршал вновь появился на совете — как ни в чем не бывало. Только среди его густых волос почти не осталось черных.

А может, помогло то, что вновь сорвался Рауль Керли. Встревожившись за друга, маршал забыл о себе. Конрад говорит: с ним такое уже бывало далеко не раз.